Еще об Иисусе с отступлениями

(продолжение)

Иисус был в этом смысле гораздо умнее большевиков, которые, с одной стороны, обещали людям нечто вроде царствия небесного на земле. Это в принципе звучит более привлекательно. Не все готовы ждать смерти в ожидании светлого будущего, при жизни оно как-то приятнее. Тем более, что никто не возвращался из царствия небесного, чтобы подтвердить выполнение посулов. Но, с другой стороны, беда в том, что большевики не указывали срок прихода царствия небесного на земле. Так что людям приходилось трудиться ради счастья своих отдаленных неизвестно до какого колена потомков. А людям бездетным приходилось и вовсе трудиться ради светлого будущего чужих потомков. Причем все это в условиях вполне убого сегодняшнего дня. Все это не могло не расхолаживать, и этот процесс расхолаживания происходил с явным ускорением на моих глазах. Даже у людей, относившихся к советской власти лояльно, то есть считающих, что ничего другого просто быть не может, вера в светлое будущее улетучивалась повсеместно, коммунизм стал темой для анекдотов. Потому-то вера в обещания Иисуса сохраняется уже два тысячелетия, хотя верующих тоже убавляется, а вера в обещания большевиков не просуществовала и ста лет. Ближе к концу отведенного большевикам исторического периода всем, включая правителей, стало видно, что вера в осуществимость коммунистических обещаний сильно пошатнулась. Поняв это, Хрущев (он был, конечно, человек невежественный, но совсем не дурак) решил для убедительности назвать конкретный срок. Согласно обещанию Партии коммунизм (а с ним и вожделенное "всем по потребностям") должен был произойти в 1980 году. Обещание это прозвучало в начале 60-х, и народу трудно было поверить, что за неполные 20 лет осуществится переход от тотального дефицита к всеобщему изобилию. Поэтому пришлось вносить коррективы, которые не способствовали укреплению веры. Хрущев тогда объяснял, что, по мере приближения к коммунизму, люди будут становиться все более сознательными, и это приведет к отказу от лишних, ненужных способностей, все советские люди поймут, как наглядно объяснял Хрущев, что человеку не нужны 10 костюмов, а вполне достаточно двух (видимо, один для свадьбы, а второй — для похорон; интересно, что о разумной потребности в женских платьях Хрущев ничего не говорил). Эта идея была подхвачена пропагандой; одновременно с обещанием коммунизма была развернута пропагандистская кампания по борьбе с мещанством. Под обличаемым мещанством подразумевалось желание людей иметь возможность покупать хорошую одежду и товары для дома, в частности, мебель. Апофеозом борьбы с мещанством стала, по-моему, пьеса Розова "В поисках радости" (по ней был сделан фильм "Шумный день" с Табаковым в главной роли). Юный герой попросту рубил отцовской шашкой (оставшейся с гражданской войны) мебель, которую вожделела его мещанка-невестка, добывавшая с огромными усилиями мебель впрок в ожидании получения квартиры. Хорошо хоть невестку не зарубил, все-таки времена с революционной юности его папы сильно смягчились. Естественный вопрос о том, почему нельзя купить мебель, скажем, накануне получения квартиры, чтобы не загромождать годами и без того тесную квартиру, в которой ютится многочисленная семья, автор благоразумно не поднимал. Его задача была совсем иной — люди должны понять, что стремиться к материальному благополучию нехорошо. А люди этого понимать не хотели. Несмотря на все пропагандистские усилия, фраза "Красиво жить не запретишь" была весьма популярна. Запретить было нельзя, но беда в том, что жить красиво честным путем в условиях СССР было невозможно. Не зря же одним из самых страшных проклятий было "Чтоб тебе жить на одну зарплату".

Хотя, справедливости ради, надо сказать, что и Иисус призывал не гнаться за земными благами:

"Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут, но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют и где воры не подкапывают и не крадут, ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше.

[...]

Посему говорю вам: не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться. Душа не больше ли пищи, и тело одежды? Взгляните на птиц небесных: они ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницы; и Отец ваш Небесный питает их. Вы не гораздо ли лучше их? Да и кто из вас, заботясь, может прибавить себе росту хотя на один локоть?

И об одежде что заботитесь? Посмотрите на полевые лилии, как они растут: ни трудятся, ни прядут; но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, ка́к всякая из них; если же траву полевую, которая сегодня есть, а завтра будет брошена в печь, Бог так одевает, кольми паче вас, маловеры!

Итак не заботьтесь и не говорите: что нам есть? или что пить? или во что одеться?"

Но Иисус, в отличие от большевиков, по крайней мере не призывал при этом людей, отказывающихся от земных благ, при этом еще и тяжело работать во имя счастливого будущего для каких-то неведомых потомков. И обещал конкретную награду в конкретные сроки. То есть Иисус все-таки гораздо лучше понимал человеческую природу, чем большевики.

Хотя призыв не сеять и не жать, не прясть и вообще не трудиться звучит явно утопично. Посулы, что бог, мол, позаботится и все даст уже на земле, явно туманны, неконкретны и потому неубедительны. Впрочем, судя по горячности, с которой все это произносилось, дело было не в идеологии, здесь явно что-то личное. Иисусу, видимо, просто очень не понравилось работать плотником. Работа тяжелая, особенно на израильской жаре. Быть политиком-популистом гораздо легче и приятнее во всех отношениях. И свое личное нежелание заниматься полезным трудом он попытался возвести в принцип, явно не думая о последствиях. Все-таки популисты — нереалистичный народ. Страшно подумать, что случилось бы, прими сторонники Иисуса эту часть его проповедей всерьез. Но — не приняли. Да и вообще так ли уж они ему верили? Конечно, на гастрольные выступления Иисуса с даровым угощением и выпивкой собирались большие толпы, и, подогретые выпитым, слушатели наверняка бурно и продолжительно аплодировали словам своего вождя. И чудеса с исцелениями и даже воскрешениями, которые организовывал Иисус, доверчивых людей впечатляли. Но когда дошло до дела, оказалось, что активных сторонников у Иисуса просто нет.