О роли искусства

 Большевики очень боялись свободного искусства. Боялись, что оно, ежели его не контролировать, может подтолкнуть общество не в ту сторону. Политическую цензуру большевики ввели, по-моему, на второй день после октябрьского переворота, закрыв «неправильные» СМИ. На введение тотальной цензуры в сфере искусства потребовалось больше времени, но где-то к концу 20-х эта проблема была успешно решена. Одновременно с ликвидацией НЭПа.

Особый контроль был установлен за одним из двух самых важных искусств по определению Ленина (я имею в виду кино, а не цирк). Приемкой фильмов в СССР занимался лично товарищ Сталин. В итоге это дало обратный эффект. К концу жизни у Сталина, видно, упала работоспособность, и ему было не до кино, так что в СССР наступил так называемый «период малокартинья», на минимуме в СССР на все студии пришлось всего 9 (девять!) художественных фильмов. Поскольку кинотеатры работали, и показывать что-то надо было, там вовсю крутили так называемые «трофейные» (выражаясь сегодняшним языком – пиратские) западные фильмы – вполне безыдейные, а то и идеологически вредные. Но на это закрывали глаза - видимо, считали, что оставить народ вовсе без зрелищ было бы еще хуже.  

Книги тоже, конечно, подвергались строгой цензуре, но уже без участия вождя. Сталина, даже в период его максимальной работоспособности, на все издаваемые книги не хватило бы.

Запретных тем было много, и далеко не все запретные темы были связаны с политикой или идеологией. Запрещен был секс, которого в СССР не было (справедливости ради следует сказать, что подобный запрет существовал и в США), не рекомендовалось делать упор на теме смерти. Старый советский анекдот «В кино нельзя показывать, что герой умирает, а то зрители подумают, что все люди умрут» был вполне жизненным (каламбур получился случайно, я только потом его осознал).

И следует заметить, что советские идеологи были правы. Искусство, безусловно, оказывает прямое воздействие на сознание людей.

Я могу привести три случая такого прямого воздействия. Об одном читал в советских СМИ, в двух других случаях был свидетелем и участником.

Первый случай связан с замечательным фильмом Ролана Быкова «Семь нянек». В этом фильме хулиганистый герой поджигает газеты в почтовом ящике отрицательного персонажа. После этого, как писали в какой-то статье, по стране прошла волна подобных поджогов.

Два других случая связаны с нашей институтской компанией. После публикации повести Бориса Балтера «До свидания, мальчики», в нашей компании стал популярен тост из этой повести: «Выпьем, чтоб они сдохли!». Кто такие «они» никогда не уточнялось, поскольку всем и так было ясно. А после выхода на экраны «Кавказской пленницы» Леонида Гайдая в нашей компании появился другой тост – его обязательно первым произносили на пьянках 7 ноября: «Выпьем за птичку!». Это был усеченный тост, все знали, что в полном виде он звучит «Выпьем за птичку, которая пропоет на могиле последнего коммуниста!». В фильме, правда, тост о птичке звучал по-другому, но это как в фильме «О бедном гусаре», где один попугай повторял, а второй делал выводы.

Эти примеры доказывают, что даже вполне идеологически невинные моменты могут оказывать на сознание людей негативное воздействие. Так что, если быть последовательными, следовало бы воспользоваться рекомендацией Скалозуба «Собрать все книги бы, да сжечь». За исключением, разумеется, работ классиков марксизма-ленинизма и томов с речами действующего генсека и материалами партийных съездов. И, если судить по ситуации на полках книжных магазинов, в период брежневского развитого социализма движение осуществлялось именно в этом направлении. Но не успели. Как не успел цыган из анекдота, который пытался приучить лошадь не есть.