Вчера вспомнил Анатолия Гладилина, и захотелось написать о нем подробнее.

По-моему, это уникальный писатель. Поэтов, ставших знаменитыми в 20 лет, немало (достаточно вспомнить «наше все»), но прозаиков, написавших в 20 лет повесть, которая, как сказано в Википедии, «имела большой резонанс», до Гладилина я  не знаю.

Гладилин написал свою «Хронику времен Виктора Подгурского» в 20 лет, она была напечатана в «Юности» в 1956 году, когда автору уже стукнул 21 год. А в 1958 «Хроника» вышла отдельным изданием. Я прочитал эту тоненькую книжечку в 1961, в 16 лет, и был сильно впечатлен.  Это была первая современная книга о любви моих сверстников (действие повести начинается, когда герой заканчивает школу, а я тогда собирался в 10 класс).  И вся книга – о любви, хотя с героем, конечно, происходят важные события – он не поступает в институт, начинает работать… Но это – фон. А главное – любовь, естественно, несчастная, от которой герой страдает, от которой старается избавиться. Недавно перечитал «Хронику» - конечно, несовершенная книга, да еще наверняка пришлось цензурные требования выполнять… Но отдельные куски написаны очень сильно. Наверно, Гладилин пережил что-то подобное сам, трудно поверить, что 20-летний юноша просто выдумал такой сюжет и сумел вложить в него такую боль. Но так или иначе, а герой, который постоянно (даже играя в шахматы в турнире) думает о своей любимой, мне показался очень убедительным. А финал просто потряс и удивил. Герой, наконец, избавился от наваждения, у него все хорошо на работе, он встретил другую девушку, с которой у него тоже все хорошо. Короче, хэппи энд. И когда в финале герой встречает свою прежнюю любовь, она ему безразлична, и он, не в состоянии удержаться от мести,  демонстрирует ей это (мне это не понравилось).  И уходит.

Вот как это написано:

 

«Резко поворачивается и уходит.

...Снег скрипит под ногами. Он видит, как перед ним вырастает его тень. Постепенно тень светлеет, теряется. Виктор проходит фонарь. Тень появляется снова, черная и короткая. Она растет, потом блекнет, теряется...

А если оглянуться? Только один раз? Незаметно повернуть голову, поглядеть назад?

Виктор не оглядывается...

Очень скоро он пожалеет об этом».

Последняя фраза была для меня как удар. Неожиданный; грядущее сожаление показалось мне в мои 16 неоправданным. Ушел – так ушел. И нечего сопли распускать.

Я не понял тогда, что в свои 20 лет Гладилин сумел посмотреть на своего 18-летнего героя «со стороны», в этом возрасте два года очень много значат.

Через пару лет я понял, как реалистично, как правдиво написана эта сцена.

К этому времени мы уже выучили на занятиях Валерия Мысовского стихотворение английского поэта Альфреда Хаусмана (перевод Слуцкого мне не очень нравится, но остальные, на мой взгляд, еще хуже)

 

A.E. Housman

When I Was One-and-Twenty

 

When I was one-and-twenty

       I heard a wise man say,

“Give crowns and pounds and guineas

       But not your heart away;

Give pearls away and rubies

       But keep your fancy free.”

But I was one-and-twenty,

       No use to talk to me.

 When I was one-and-twenty

       I heard him say again,

“The heart out of the bosom

       Was never given in vain;

’Tis paid with sighs a plenty

       And sold for endless rue.”

And I am two-and-twenty,

       And oh, ’tis true, ’tis true.

 

Двадцать один мне было.

Я слушал совет мудреца:

«Отдайте гинеи и фунты,

Но не отдавайте сердца.

Отдайте рубины и перлы,

А души нельзя отдавать».

Но двадцать один мне было.

Нет смысла со мной толковать.

 

Двадцать один мне было,

Когда я внимал ему,

Что безнаказанно сердце

Нельзя раздавать никому,

Что буду вздыхать я немало

О том, что с сердцем свершил.

Мне двадцать два миновало.

«Увы, он прав!» — я решил.

 

Прошло время - пришло и сожаление, и осознание того, что был неправ.

Только вот повесть об этом написать не сумел. Хотя и пытался.