По Крыму и Кавказу (1966-67) 

(продолжение) 

В Крыму – послесловие 

На Кавказе - предисловие 

 

Вылез из такси у парадной, взбежал по лестнице, позвонил. Бабушка Женя открыла дверь. Она была так рада меня видеть, но сразу начала ворчать, какой я грязный и тощий. Бабушка меня любила, я всегда это чувствовал. А для меня она была, наверно,  просто бабушка, которая есть. И что я ее люблю, я понял через три года, когда ее не стало. Она была тогда старая, на целых два года старше, чем я сейчас. И в 66-ом, тоже была старая. Но на год моложе, чем я. 

Понятно, что я был грязный. И, действительно, отощавший. В ту пору я стабильно весил 75 кг. В сессию поправлялся - в основном сидел за столом, но делал частые перерывы для походов к холодильнику, чтобы иметь законный способ прервать занятия. Так что перед отъездом в армию в начале июля весил 78. А когда вернулся домой в конце августа - 67. Бабушка начала меня откармливать, и я скоро набрал свои нормальные 75. 

Конец августа в Ленинграде был в тот год дождливый и холодный. Таким же был и сентябрь, только стало еще холоднее. Под серым небом и моросящим дождем солнечный, теплый Крым начал казаться чем-то нереальным.  Вроде и были там, но поверить трудно. Правда, поначалу была ниточка, которая все-таки связывала меня с Крымом. Таня в Крыму задержалась, опоздала к началу учебного года. Я мог, конечно, пойти к ней домой и спросить у ее родителей, когда она возвращается. Но это не пришло мне в голову. Вместо этого я ездил на Московский вокзал встречать поезда из Крыма, хотя даже не знал, поедет она на поезде или вернется самолетом, и не верил, что встречу ее. Приходил-то я на вокзал только вечером. Это было время массового возвращения людей из отпусков, были какие-то дополнительные поезда, они приходили в разное время, но не мог же я весь день дежурить на вокзале. Так что при деле я был только вечером. С утра все-таки ходил в институт. Написал об этом стихотворение.  

 

Вокзал. Медленно подходит к перрону поезд. 

Поезд, на котором ты не приедешь. 

Как это холодно – встречать и встречать поезда, 

Пробираться между тележками носильщиков, 

Искать в толпе твое лицо, 

Наперед зная, что тебя нет в толпе. 

Вот и вечер. Зажгли фонари. Моросит 

Мелкий дождь – редкие капли воды, незаметные 

как секунды. Но плащ мой промок насквозь, 

И нет больше сил ждать. 

А к перрону медленно подходит поезд, 

и я ищу в толпе твое лицо. 

 

Таня прилетела на самолете. Но, так или иначе, последняя ниточка, связывавшая меня с Крымом, оборвалась. 

Я заканчиваю рассказ о Крыме. Написал все, что помню. Или считаю, что помню, а на самом деле просто представляю, что все было так, как мне хочется видеть, выдумываю недостающее, забываю нежелательное. Кто знает, как там все было на самом деле. Юра прочитал мои крымские записки. Вчера прислал мне письмо, пишет, что многое помнит совсем не так. Можно было бы спросить у Гутмана, он всегда помнил происходившее с нами лучше всех, потому что пил намного меньше остальных. Так что он рассказал бы, как все было взаправду. 

Это Гутман и я. Я писал раньше, что мы в поездке покупали только "Советский спорт". Это правда. Эту "Правду" мы не покупали, я стащил ее в киоске. 

Но Ленька уже 10 лет, как умер, а больше спросить не у кого. 

Мне приятнее думать, что все было так, как видится мне. Воспоминания-то хорошие, светлые... 

В конце октября Таня сказала мне, что собирается замуж, и больше мы не встречались.  

А окончательно завершилась эта история в июле 1967 года. И тогда же началась новая. Я случайно встретил нашего с Таней бывшего одноклассника, и он сказал мне, что Таня недавно вышла замуж.  А встретил я одноклассника в городских железнодорожных кассах на Невском.  Я покупал билет до Новороссийска. Там я должен был встретиться с Юрой и Леней. Мы собирались проехаться по Черноморскому побережью Кавказа.