По Крыму и Кавказу (1966-67)

(продолжение)

В Крыму – Планерское (с отступлением о национальных особенностях и об очередях)

Стало быть, мы обзавелись постоянным местожительством. Планерское в те годы было небольшим поселком, многоквартирных домов не было, стояли неказистые частные домишки. Не было никакого украинского колорита. Я уже знал по поездкам на юг на поезде с родителями, что переезд с территории России на Украину очень заметен. Когда оказываешься на Украине, в деревнях и селах, что видны из окна, ограда у частных домов не покосившаяся, как в России, во дворах все прибрано, сады заметно богаче, а сами побеленные снаружи украинские дома выглядят гораздо аккуратнее русских домов с облезшей краской или вовсе некрашеных. В Планерском ничего такого не было, все выглядело «по-русски», с той разницей, что дома были каменные или кирпичные, древесины для строительства там не сыщешь. Кстати, за все время, что мы провели в Крыму, мы ни разу не слышали украинскую речь – ни на рынках, ни в магазинах, ни на улицах.  

Общественные сооружения были сосредоточены вдоль моря, вблизи от набережной, которая шла на протяжении почти всего поселка. Сооружения были такие: летний открытый кинотеатр, в котором после наступления темноты крутили кино, ресторан, где отвратительно кормили (мы один раз зашли попробовать ради интереса), столовая, где кормили как раз хорошо (напишу потом о столовой отдельно) и маленькая двухэтажная гостиница. Настолько маленькая, что там не только не было ресторана, но и буфет гостиничный был вынесен наружу и размещался в ларьке, поставленном у стены гостиницы при входе. В этом буфете мы увидели одесский коньяк, о котором раньше никогда и не слыхали. Решили попробовать, но буфетчица нас отговорила, сказавши: «Мальчики, зачем вам пить эту гадость, да еще с наценкой».

Была пара продовольственных магазинов и маленький рыночек, где мы покупали помидоры и фрукты.

Было, наверняка где-то еще здание местной власти, но не у набережной. А мы от набережной далеко не отходили, незачем было.  

Центром общественной жизни Планерского были бочки, из которых продавали разливное сухое вино. Собственно, это были не бочки, а цистерны, в Ленинграде, да и по всей стране в таких продавали квас и иногда молоко. Бочек было две, в одной литр вина стоил 1 рубль, в другой – 80 копеек, но оно было на любителя, с горчинкой. Меня это устраивало, я любил «Гурджаани», так что, экономя деньги, не жертвовал качеством. Днем у бочек очереди были небольшие, человек 5-7. Мы проводили все дни на пляже и время от времени бегали прямо в плавках к «бочкам», благо они стояли тут же, под боком.. Вино наливали в обычные пивные кружки 0,5 и 0,25 л. Мы брали «маленькие», вино на открытом воздухе на крымском солнце пьется удивительно легко и приятно, так что  на протяжении всего дня у нас было приподнятое настроение, но не более того.

А вечером «бочки» закрывались, и торговля шла в стационарном ларьке, который, правда, был художественно оформлен в виде огромной бочки. В первый же день мы разговорились на пляже со «старожилами», которые объяснили, что после приезда сразу надо идти в магазин, чтобы купить самую дешевую стеклянную трехлитровую банку консервов. Это были маринованные зеленые помидоры, содержимое стоило чуть ли не дешевле самой банки. Помидоры можно было съесть, а лучше выбросить, чтобы банка освободилась побыстрее. И с этими банками народ приходил с наступлением темноты к ларьку-бочке, чтобы запастись вином на вечер и ночь. Тут уже очередь выстраивалась нешуточная, но это было не в тягость, само стояние в очереди было приятной процедурой. Что-то вроде собрания клуба по интересам. В очереди непременно оказывались знакомые – старые или новые, с которыми встретились в Планерском, и время проходило в разговорах, весело, в дружеском общении.

Вообще-то очереди – это одно из самых неприятных воспоминаний об СССР. Вся жизнь была неразрывно связана с очередями. В промтоварных магазинах долго стоять не приходилось – если только там не выбрасывали какой-нибудь дефицит. Но промтоварные магазины – это все-таки не каждый день, как продовольственные. А за едой очереди стояли всегда. Если продавали обычную нехитрую советскую еду, то очереди были просто длинные и долгие. Скажем, в «стекляшке» возле дома неизменно приходилось подолгу выстаивать очереди за картошкой, которую отпускала вечно поддатая продавщица Валя с красными, потрескавшимися пальцами, торчащими из грязных белых нитяных митенок.  Пахло из подсобки овощного отдела, отвратительно – зимой картошка, капуста и лук всегда были полугнилые.  А уж когда появлялась дефицитная еда очереди могли стать и многочасовыми – например, в уличные ларьки за сладким перцем в августе…

Помню субботы, когда с утра ходил в молочный магазин. С утра там можно было купить разливное совхозное молоко для дочки (это молоко действительно было похоже на молоко, в отличие от бутылочного) и совхозный же («рощинский») творог, который тоже был похож на творог, в отличие от творога в пачках. Магазин открывался в 8 утра, но прийти надо было как минимум на полчаса раньше, чтобы занять очередь в первых рядах – молока и творога хватало ненадолго, так что опоздавшим не доставалось. В очереди раздражены были все, почти всегда возникали какие-то ссоры и скандалы, кто-то пытался влезть без очереди, к негодованию честно стоящих…

Было это противно и унизительно, настроение с утра было испорчено. И ведь это выходной, которого ждешь всю неделю…

У очень мною любимого Клячкина есть две песни об очередях. Отчаянно-горькая «В гастрономе» («Сильнее кошки зверя нет») https://z1.fm/song/2869880 и спокойно- безнадежная «Песня об очередях («Торчит зеленый воротник») https://z1.fm/song/2920456. В них очень переданы мои ощущения. За это я, наверно, и люблю Клячкина – он писал и пел то, что писал и пел бы я, если бы умел.

Но были и в Ленинграде «хорошие» очереди, в которых люди были дружелюбны и общительны. Это очереди в пивные ларьки.  Там обстановка была совсем иная. Люди стояли спокойно, общались, шутили, без очереди никто не лез. Два-три раза мне довелось стоять в очереди в пивной ларек утром 8 марта. Это было очень трогательно. В обычные дни очередь состояла исключительно из мужчин, но в эти праздничные утра к ларьку всегда приходили дамы. Их отличительной особенностью был не вполне здоровый цвет лица – от багрового до синюшного, неизменный фонарь под глазом и далеко не полный комплект зубов. Дамы скромно пристраивались в хвост очереди, но мужчины неизменно галантно поздравляли их с праздником и предлагали им пройти без очереди. Дамы просто расцветали от такого уважительного отношения и с гордо-смущенным видом шли к заветному окошечку ларька. Прямо на душе теплело, когда наблюдал за этим в неизменно серое, промозглое утро.

А в Планерском в очереди к бочке обстановка была еще лучше, поскольку не было алкашей, практически не было похмельных, в основном – сплошная студенческая молодежь, так что разговоры в очереди были гораздо занимательнее, чем в очереди к ленинградскому пивному ларьку.  

Купивши вино, шли к кому-нибудь (мы гостей не приглашали ввиду полного отсутствия мебели в нашем жилье), и начиналось долгое веселье. Именно веселье, никто не напивался всерьез (сухим вином это сложно сделать), и какая-то очень дружеская атмосфера всегда была за столом, за котором сидели и старые друзья, как мы, и люди, с которыми только познакомились. Но было четкое ощущение, что все мы одной крови.