На войне

(продолжение)

До института я поработал полтора года токарем в цеху (после года в поликлинике), в школе и в институте мы ездили в «колхоз», так что я имел некоторое представление о том, какой бардак творится в стране.  Но верил, что уж в армии-то – дисциплина и порядок. Я ошибался.

Приехали мы в зенитно-ракетный дивизион неподалеку от Гомеля. Стоял он, понятно, в пустынном месте, в поле. Вокруг – леса. Территория обнесена забором. Ворота, КПП, часовой с автоматом, все как положено. Но солдаты быстро показали нам подкопы под забором, через которые бегали в самоволку. И так же быстро мы увидели в дивизионе пьяных (точнее, явно поддатых, на ногах-то они достаточно уверенно держались) уже с утра офицеров. А когда нас отправили дежурить на кухню, мы увидели, как сержанты внаглую, не стесняясь нас, воруют продукты. А когда нас поставили на мойку посуды, и мы поняли, как моют алюминиевые миски, с которых мы едим, нам несколько дней в столовой кусок в горло не лез, хотя на оставшемся после сержантских набегов рационе мы все время были голодные. А еще мы обнаружили на территории погреб, из которого жутко несло тухлятиной. Солдаты нам объяснили, что в погребе хранится соленая рыба. Перед употреблением ее сперва промывали хлоркой, потом долго вымачивали, чтобы отбить запах тухлятины и хлорки, а потом готовили из нее еду. Вспомнили «Потемкин», но советские воины были явно гораздо терпеливее матросов в 1905. И в первый раз мы увидели на кухне сухой картофель, из которого  готовили пюре на гарнир. Раньше и не знали, что такое существует. Оно в принципе ничего, съедобно, но сухой картофель в Белоруссии?!

Но в целом жилось нам в армии неплохо, только жрать хотелось все время. Досыта поесть нам за месяц удалось только раз. Старший лейтенант повел нас в лес – это было занятие по ориентированию на местности. Побродили мы с компасом по лесу, потом старлей спросил нас, в какую сторону нам возвращаться. Мы показали. Он сказал, что неверно, показал в противоположную сторону. Заспорили, мы стояли на своем, в конце концов старлей плюнул и сказал «Ну и идите, куда хотите», и мы разошлись в разные стороны. Он, наверно, быстро вышел к части, а мы – на шоссе, прямо к столовке для дальнобойщиков, где мы сытно, вкусно и дешево поели (там, конечно, была нормальная картошка).  Дивизион мы потом нашли быстро, спросив в столовой, как пройти на наш секретный объект.  

Был в дивизионе замполит – он-то был вполне на уровне армейских анекдотов. С нами он проводил политзанятия соответствующего содержания, оживляя свой рассказ тем, что идейно выдержанные тексты постоянно перемежал матом. Но тут же вспоминал, видимо, что перед ним не обычные солдаты, а студенты, каждый раз, выматерившись, застенчиво добавлял: «Простите мне это острое солдатское словцо».  

При нас командиры организовывали шефский концерт для деревенского клуба. Нам предложили поучаствовать. Мы охотно согласились, хотелось выбраться из-за забора, и в деревне мы рассчитывали купить самогонки, нам солдаты сказали, что это вполне реально. Был у нас гитарист с гитарой, мы подготовили небольшой репертуар из песен Высоцкого. Пели хором; меня попросили петь потише или вообще лучше только рот открывать. Без меня у остальных получалось очень неплохо. Подготовленный репертуар в качестве цензора принимал замполит. В целом он все одобрил, но, послушав «Штрафбаты», задумался, потом сказал: «Песня хорошая, но не типичная. Петь не надо». Конечно, со сцены мы ее спели. Ребята, которые сидели в зале, сказали потом, что деревенские слушали нас, прямо дыхание затаив. Все-таки Высоцкого действительно любил весь народ. Даже в нашем исполнении.  

А нас сразу после концерта собрали и повезли домой. Пройтись по деревне и купить самогонки не получилось.