С пессимизмом (или реализмом?) о Вере и Надежде

В 1818 году юный Пушкин написал:

«Товарищ, верь: взойдет она,

Звезда пленительного счастья,

Россия вспрянет ото сна,

И на обломках самовластья

Напишут наши имена!».

Интересен здесь этот призыв: «Верь!». Чтобы верить, не нужно никаких логических доказательств, никаких доводов. Достаточно просто верить и надеяться.

И через девять лет Пушкин призывал декабристов терпеть и надеяться.

Несчастью верная сестра,

Надежда в мрачном подземелье

Разбудит бодрость и веселье,

Придет желанная пора:

………………………………………

Оковы тяжкие падут,

Темницы рухнут — и свобода

Вас примет радостно у входа…

Характерно, что несколько позже представитель другого лагеря, не склонный к революционным мечтаниям, а вовсе служивший старшим цензором, Тютчев тоже предлагал полагаться не на ум, а на веру.

 Умом Россию не понять,

Аршином общим не измерить:

У ней особенная стать —

В Россию можно только верить.

Он же рекомендовал:

«Молчи, скрывайся и таи

И чувства и мечты свои».

То есть, независимо даже от политических убеждений умные люди советовали, попросту говоря, не умствовать, а надеяться и верить, что в отдаленном будущем все будет хорошо (хотя понимали это «хорошо» по-разному). А пока что - помалкивать.

Рекомендация дельная, если вспомнить судьбу адресатов процитированных стихов Пушкина,  название бессмертной комедии Грибоедова, а также возникший в более поздние времена вопрос-угрозу: «Ты чё, самый умный?».

Очень полезное указание оставил читателям современник Тютчева Козьма Прутков: «Если на клетке слона прочтёшь надпись «буйвол», не верь глазам своим» И, в качестве практического развития этой рекомендации: «Если у тебя есть фонтан, заткни его».

А почти сто лет спустя писатель Губарев развернул афоризм Пруткова в полнометражную картину, написав повесть-сказку  «Королевство кривых зеркал» (1951 г.) о государстве, построенном на тотальной лжи, в которую люди верили до поры. Интересно, что Губарев был при этом создателем гнусного мифа о Павлике Морозове. Кстати, меня всегда удивляло, что Губарева за эту повесть при Сталине не расстреляли, а в послесталинское время это, на мой взгляд, абсолютно антисоветское произведение даже экранизировали.

Когда сегодня я читаю прогнозы современных сотрясателей основ, которые предрекают близкий конец кровавому режиму и торжество демократии в России, я вспоминаю строчку «Товарищ, верь!», написанную двести с лишним лет назад.