Наш отъезд

13 лет назад, ранним утром 26 апреля 2007 года, мы с женой уезжали из России. Наши соседи, жившие в квартире над нами, Ровинские, ставшие за долгие годы по-настоящему родными для нас людьми, отвезли нас к зданию Сохнута, в которое в течение последних месяцев мы приезжали на занятия по ивриту, а теперь приехали, чтобы уехать из России навсегда. Было еще темно, в этот весенний уже день погода была осенняя – было холодно, моросил мелкий дождь, асфальт был в лужах. Было грустно и непонятно, о чем говорить. Но потом подъехал автобус, и грусть сменилась суетой – нужно было погрузить в автобус клетчатые «челночные» сумки с вещами, которые мы брали с собой – 140 кг на двоих. Одежда, самые любимые книги, которые наверняка захочется перечитывать, что-то из фарфоровых сервизов, еще бабушкиных, и еще кое-что из дома, на память, включая бронзовую лампу, замечательные немецкие кастрюли, которые недавно купили, и жене жалко было оставить их, системный блок компьютера, чтобы можно было без проблем с покупкой нового приступить к работе, пара комплектов постельного белья и картина, подаренная мне бабушкой. Нам разрешили ее вывезти, поскольку признали маловысокохудожественной, но я ее очень любил с самого раннего детства. Поставили сумки в автобус, и снова потянулась томительная пауза. Мы непрерывно курили, перекидывались какими-то фразами, расставаться было очень грустно. А потом сели в финский автобус и поехали уже когда стало светло, так что мы могли посмотреть напоследок на Ленинград-Петербург.  И грусть прошла, появилось какое-то радостное нетерпение. Оно затихло, пока мы гостили в Финляндии у наших гостеприимных хозяев, и снова возникло, когда мы вновь погрузились в автобус, чтобы ехать в Хельсинки, в аэропорт. Несколько часов полета в почти пустом самолете – нас в Боинге было человек 20, и мы в аэропорту Бен-Гурион. Формальности, связанные с оформлением документов, заняли часа полтора, нам выдали временные удостоверения личности граждан Израиля, посадили в микроавтобус, где уже лежали наши вещи, и  повезли к нашему новому дому. Точнее, не к нашему дому, а к дому, где жила мама жены с дочкой Раей и зятем Семой. Это в 10 минутах ходьбы от нашей квартиры, которую мы купили еще до приезда. По дороге водитель дал нам сотовый, мы позвонили, сказали, что едем. И через полтора часов родные встречали нас у своего дома.

В нашей квартире нужно было провести косметический ремонт. Мы пока что поселились у родных и начались самые суматошные, наверно, дни в нашей жизни. Очень помогли нам родные жены, нашли нам рабочих для ремонта, возили нас по магазинам. За три недели, пока шел ремонт, мы закупили практически все для дома – мебель, всю технику, посуду, постельное белье… Никогда ни до того, ни после того, мы не тратили столько денег за такой короткий срок, да еще в незнакомой стране. Конечно, мы бы не справились так быстро без помощи Раи и Семы, но все равно, приобретя какой-то опыт, мы бы многое купили по-другому, не старались бы так купить все подешевле, придавленные огромностью сумм, которые платили. Но так или иначе, к концу ремонта все было закуплено (мебель, правда, в основном привезли через какое-то время), телефон, телевизор и интернет были подключены, так что в конце мая мы перебрались в свое новое жилье, и я сразу отправил  отправил на работу письмо с сообщением, что готов приступить к работе.  И на следующий день начал работать.

Теперь, через 13 лет, ленинградская жизнь кажется такой далекой. И город стали забывать. Сейчас вот пытались вспомнить вдвоем, с какой же улицы около Витебского вокзала уезжали из Петербурга, и пришлось залезать в карту. И когда в кино видим знакомые вроде места, начинаем судорожно вспоминать, где же это. В свое время я удивлялся тому, что Леня Гутман, приехав много лет спустя из Израиля (он уехал в 1975) не мог вспомнить даже, где его дом. А теперь я его понимаю.