Трудоустройство

(продолжение)

Теперь я возвращаюсь ко второму уровню своего рассказа — к "еврейскому" аспекту трудоустройства в СССР. Я писал уже об аспирантуре Краинского, писал об устройстве через райком Гутмана и Раера. Теперь я хочу написать о своем опыте, хотя у меня не было драматических ситуаций, я никогда не оставался без работы…

Когда начальник цеха сказал мне, что я могу увольняться, я сильно обрадовался. Но, чтобы уволиться, нужно было сперва найти работу. Сбережений у меня при моей зарплате не было, а я в ту пору жил самостоятельно и собирался жениться, так что оставаться на какое-то (причем неопределенное) время без зарплаты я не мог. Об устройстве "с улицы" речи быть не могло, нужно было искать связи. Выяснилось, что бабушка Эдда недавно лечила внука ректора ЛЭТИСа. Так что когда я каким-то образом узнал о имеющейся в вакансии в каком-то небольшом НИИ, бабушка позвонила этому ректору и попросила замолвить за меня слово. Ректор замолвил, и, когда я пришел в этот НИИ, начальник отдела,где имелась вакансия, встретил меня очень приветливо. Работа была не слишком завидная — минимальная зарплата молодого специалиста, тогда в "невоенном" заведении это было 90-100 рублей, малопривлекательные командировки по области, где имелись какие-то объекты. Но эта работа имела отношение к тому, чему меня учили в институте, и к науке. Так что я был готов пойти на эту работу, а начальник был готов меня принять. До такой степени, что даже продиктовал мне названия книг, которые мне стоило бы прочитать, не теряя времени, еще до выхода на работу, чтобы войти в курс дела. Закончился наш разговор тем, что он сказал, чтобы я в предбаннике его кабинета, где сидит секретарша, написал заявление, заполнил анкету, а секретарша сама отнесет бумажки в отдел кадров, и когда оформление закончится, он мне позвонит. Даже характеристику с прежнего места работы не потребовал. После этого начальник ушел по делам, а я пошел к секретарше. Оказалась, молодая, очень симпатичная девушка. Я написал заявление, заполнил анкету, отдал ее секретарше. Она заглянула в анкету и вдруг неожиданно сказала мне: "Они тебя не возьмут с твоим пятым пунктом". "Пятый пункт" — это была графа "национальность" в анкете. Я изумился. Дело в том, что внешность у девушки была абсолютно русская. А в ту пору не так много было неевреев, которые понимали, что существует политика государственного антисемитизма. Это неудивительно — евреи все работали, в том числе и на начальственных должностях, из не увольняли (в СССР вообще мало кого увольняли), так что, если не вникать, все выглядело нормально. Понимали ситуацию, кроме, понятно, самих евреев, только те, кто так или иначе был близко связан с евреями. И уж тем более не бывало, чтобы русские люди обсуждали этот вопрос с незнакомыми евреями. Так что я изумился. Я всегда гордился тем, что у меня абсолютно непроницаемое лицо (никогда не мог понять, почему жена и дочка всегда смеются, когда я им об этом сообщаю). Но на этот раз изумление, видимо, было настолько велико, что прорвалось сквозь мою непроницаемость. До такой степени, что секретарша это заметила. И правильно поняла смысл этого изумления. Она грустно улыбнулась мне и тихо сказала: "У меня муж — еврей"...

Она оказалась права. Звонка от начальника не последовало. Когда, не дождавшись, я позвонил сам, он смущенно начал бормотать что-то про какие-то организационные перестройки, которые препятствуют отделу кадров оформлять прием на работу. Предложил позвонить через пару недель. Я звонить бы все равно не стал, все было понятно, но в любом случае через две недели я уже нашел работу.