Трудоустройство

Написал о том, что Гутман устраивался на работу "через райком", и стал вспоминать истории, связанные с "еврейским трудоустройством. Так что отвлекусь от историй про Леньку ради рассказов об этом трудоустройстве.

Разговоров про устройство на работу "через райком" я слышал немало, но не могу судить о том, насколько это было распространено. В моем распоряжении лишь нерепрезентативная выборка. Оглядываясь назад, полагаю, что евреев на курсе у нас было человек 15 (в период учебы мне никогда никогда не приходило в голову считать). Из тех, о которых мне извесмтно, через райком трудоустраивались двое - Ленька и еще один наш однокурсник — Володя Раер. . С ним-то произошло явное беззаконие. После института он попал по распределению в довольно известный и престижный "почтовый ящик". Оттуда его призвали в армию, я уже писал, что многих с нашего курса взяли в армию на два года — служить офицерами. Он отслужил, и по закону его обязаны были взять на прежнее место работы. Но — не взяли. Не знаю, как и почему это произошло, но беззаконие было очевидное. Раер пытался протестовать, но безуспешно. Найти работу самостоятельно тоже не мог. В итоге устроился куда-то через райком. Не знаю, что с ним стало дальше. В интернете я его не нашел. Про то, как сложились дела с аспирантурой у Краинского, я уже писал.

Но безработицы среди евреев не было. Все как-то где-то работали, кроме, правда, отказников и диссидентов. Некоторые — те, что не хотели вписываться в систему, - шли в "дворники и сторожа", но подавляющее большинство работало по специальности.

У меня в жизни не было драматических событий, связанных с трудоустройством, но писать о себе всегда интересно (другое дело, интересно ли это читать). Так что не могу удержаться от искушения.

После института я работал по распределению инженером-технологом в цеху на участке обжига радиокерамики. Это работа не имела никакого отношения к тому, чему меня учили в институте, я ничего не понимал в этом деле. Но — работал, для выполнения обязанностей особых знаний и не требовалось. Мне, конечно, изначально не надо было соглашаться идти на эту работу, так что сам виноват. Но так или иначе, работа мне не нравилась. Но три года отработать надо было — никуда не денешься.

Отвлекусь еще раз — вспомнил две истории про работу по распределению. Хотя, конечно, до уровня "Рукописи, найденную в Сарагосе", мне далеко, там шкатулочный уровень "рассказов в рассказе" доходит до шести, мне пока далеко, но я буду стараться.

Пока что перехожу на третий уровень. Три года после института "молодой специалист" не имел права уволиться. И его не имели права уволить — точнее, не имели права уволить против его желания. Раер, кстати, был молодой специалист. По обоюдному согласию увольнение в принципе было возможно. Но такое случалось, хотя и не часто. Я знаю три случая такого увольнения по согласию. Один из них произошел со мной.

Но сперва о первых двух.

Один случай произошел с каким-то институтским приятелем Жоры Гутмана. Нам об этом рассказал Ленька. После института приятель этот (звали его, помнится, Вадик) получил распределение в какой-то Мухосранск, и это его абсолютно не устраивало. Он категорически хотел жить в Ленинграде. Выйдя на работу, он честно сказал начальству, что работать у них не хочет, и попросил отпустить его по-хорошему. Начальство отказалось. И тогда Вадик начал борьбу. Борьба эта свелась к тому, что на работе он ничего не делал. Вообще ничего. Но при этом не нарушал трудовую дисциплину — не опаздывал, не занимался на работе посторонними делами, не участвовал в болтовне сотрудников, отлучался с рабочего места только в туалет. Это было невероятно трудно — каждый день высиживать за столом 8 часов, абсолютно ничего не делая. Но он держался. Уволить человека за то, что он ничего не делает, в СССР было не принято. Тем более, когда речь шла о молодом специалисте, которого администрации надлежало воспитывать. Да и вообще, если бы в СССР увольняли тех, кто ничего не делает, в стране появилась бы армия безработных.

Не знаю, сколько времени продолжалась эта борьба. Но Владик победил. В конце концов начальство не выдержало, сломалось и предложило ему писать заявление — не помню уж, под каким предлогом, но Владик вернулся в Ленинград, победив систему.