О Гутмане

(продолжение)

Но кончилось все плохо. У замдиректора по кадрам и режиму была жена. И работала она в райкоме Выборгского района. И НИИ бумаги находился в этом районе. Так что вскорости после того, как Леня поступил в аспирантуру, в НИИ бумаги заявилась комиссия из райкома. Для проверки работы аспирантуры. И проверять эта комиссия стала целенаправленно лёнино "дело". И сразу выявило "неправильную" характеристику. Леню после этого из аспирантуры отчислили. Он пытался жаловаться, писал аж в Генеральную прокуратуру, но ничего не добился. Юридически-то позиция у него была, как я понимаю, слабая. Конечно, характеристику ему обязаны были выдать. Хорошую, плохую, но обязаны были. И на отказ в выдаче можно было жаловаться. Но даже если бы в результате Ленька выбил бы характеристику, на это ушло бы много времени. И за это время прием в аспирантуру закончился бы. Но это уже никого не волновало, а документы Ленька подал неправильные, так что отчисление формально было законное.

После этого Ленька оказался безработным. Устроиться на инженерную должность "с улицы" еврею было практически невозможно. Существовали правда, бюро по трудоустройству, эти бюро давали людям, которые ищут работу, направления на предприятия, где имелись вакансии. И таких людей с направлением должны были брать на работу. Или обосновать отказ в приеме. Обосновать при желании всегда можно, особенно если проверять обоснованность никто не будет. Так что бюро не спасали. Спасал райком. Безработные евреи в ту пору шли в райком и говорили, что работу по специальности найти не могут. Иногда добавляли, что единственный остающийся выход — ехать в Израиль. Но в любом случае это подразумевалось. А в райкоме не хотели, чтобы евреи ехали в Израиль, поэтому по в таких ситуациях из райкома звонили в какую-нибудь "контору", и еврей устраивался на работу. Леня получил направление в Гипрохим тот самый, который построил кооператив, где мы жили. Там евреев в ту пору было полно, так что одним больше, одним меньше, - погоду не делало. Не зря осведомленные люди называли этот институт "Гипрохаим". Потом-то почти все уехали, в нашем кооперативе почти не осталось старых жильцов... Гипрохим — это, конечно, было не по специальности, но это была работа, и Ленька стал там работать. Но после всего, что с ним произошло, начиная еще с истории с Жорой (и это только личное, не говоря об общих соображениях), жить в Союзе больше не хотел. Примерно тогда же он записался в подпольный кружок по изучению иврита и стал добиваться разрешения на выезд. Уехал он в мае 1975, накануне своего 30-летия. Для нас это было большой потерей, нам Леньки всегда не хватало. И всегда было мне стыдно, что не пошел провожать его в аэропорт. Побоялся. Не побоялась, насколько я знаю, только Люда Финошенкова. Она никогда ничего не боялась…

В ту пору большинство людей, получивших разрешение на выезд в Израиль, оказывались в итоге в США. Но Леня ехал в Израиль целенаправленно. Наверняка и в Америке у него бы все сложилось. Но в Израиле все сложилось точно, без сослагательного наклоенния. Правда, не вышло с теоретической физикой. Ленька устроился на работу в хайфский Технион (что-то вроде политехнического института), но 30 лет, наверно, поздновато, чтобы начинать карьеру теоретика. Так что в итоге Ленька перешел на инженерную работу в Хеврат Хашмаль — израильский монополист в сфере производства и распределения электроэнергии. Работа ему нравилось, а условиям работы в этой фирме — зарплатам, социальным пакетам и т.д., завидует весь Израиль. Так что с работой все было хорошо, семья была замечательная, зароботок позволил купить прекрасную квартиру, что еще нужно для счастья в стране, которую любишь. Леня и родителей перетащил в Израиль, это было непросто, Борис Борисович занимался какими-то секретными работами (в СССР все было засекречено, даже разработки НИИ бумаги…). Ленька рассказывал потом, что он даже добился встречи с секретарем ЦК итальянской компании Берлингуэром, просил его, чтобы тот походатайствовал перед Брежневым за отца. Не знаю, помог ли Берлингуэр, или что-то другое повлияло, но, так или иначе, ленькиных родителей выпустили в Израиль, и последние годы они провели там.

Все было бы замечательно, если бы Леня не ушел так рано...