Про стихи

 

Я люблю стихи. Но не могу сказать, что хорошо разбираюсь в поэзии, что могу проанализировать понравившееся стихотворение, квалифицированно оценить его литературные достоинства. Мои оценки сводятся в основном к простому «нравится – не нравится». Те стихи, что нравятся, порой оказывают на меня чисто физиологическое воздействие – иногда мурашки по коже, иногда прерывается голос, когда я читаю стихотворение вслух (обычно для себя, окружающим я начинаю читать стихи, только выпив). Причем так по-прежнему действуют на меня стихи, которые я читал и перечитывал десятки раз.

У меня есть любимые авторы, которых я люблю «в целом», но у которых меня что-то особенно  цепляет, есть поэты, которые мне в целом не близки, но у которых какие-то отдельные стихотворения (а порой даже отдельные строчки) я люблю.

 Совсем необязательно я как-то примеряю эти любимые стихотворения или строчки к себе, хотя и такое бывает.

Попробую припомнить самое любимое у разных поэтов. Поэты эти поставлены не по местам, занимаемых в моем рейтинге, да и нет у меня такого рейтинга. Просто пишу о тех, кто приходит в голову в данный момент.

Николай Тихонов для меня автор всего трех стихотворений, все прочее раннее тихоновское, что я пробовал читать, мне не сильно понравилось, а поздние стихи Тихонова просто отвратительны. У Эткинда есть статья «Литературное самоубийство Николая Тихонова», где он, восхищаясь его ранними стихами, дает оценку «позднему» Тихонову, просто понять не может, куда девался немалый талант. Тихонов – один из многих авторов, чей талант был безнадежно загублен советской властью. Но три стихотворения Тихонова -  «Баллада о гвоздях», «Песня об отпускном солдате» и «Баллада о синем пакете», которые я прочитал в 15 лет в небольшой антологии «Советская поэзия 20-30 годов», я запомнил сразу и на всю жизнь.

 

Песня об отпускном солдате

 

Батальонный встал и сухой рукой

Согнул пополам камыш.

«Так отпустить проститься с женой,

Она умирает, говоришь?

 

Без тебя винтовкой меньше одной,-

Не могу отпустить. Погоди:

Сегодня ночью последний бой.

Налево кругом — иди!»

 

…Пулемет задыхался, хрипел, бил,

И с флангов летел трезвон,

Одиннадцать раз в атаку ходил

Отчаянный батальон.

 

Под ногами утренних лип

Уложили сто двадцать в ряд.

И табак от крови прилип

К рукам усталых солдат.

 

У батальонного по лицу

Красные пятна горят,

Но каждому мертвецу

Сказал он: «Спасибо, брат!»

 

Рукою, острее ножа,

Видели все егеря,

Он каждому руку пожал,

За службу благодаря.

 

Пускай гремел их ушам

На другом языке отбой,

Но мертвых руки по швам

Равнялись сами собой.

 

«Слушай, Денисов Иван!

Хоть ты уж не егерь мой,

Но приказ по роте дан,

Можешь идти домой».

 

Умолкли все — под горой

Ветер, как пес, дрожал.

Сто девятнадцать держали строй,

А сто двадцатый встал.

 

Ворон сорвался, царапая лоб,

Крича, как человек.

И дымно смотрели глаза в сугроб

Из-под опущенных век.

 

И лошади стали трястись и ржать,

Как будто их гнали с гор,

И глаз ни один не смел поднять,

Чтобы взглянуть в упор.

 

Уже тот далеко ушел на восток,

Не оставив на льду следа,-

Сказал батальонный, коснувшись щек:

«Я, кажется, ранен. Да».

 

А строчки «одиннадцать раз в атаку ходил / отчаянный батальон» почему-то поразили меня в гораздо более раннем детстве, когда я прочитал книгу Бориса Александрова «Рассказы о Гайдаре» - там эти строчки была процитированы, по-моему, без указания автора, не помню, в каком контексте, но я их тоже сразу запомнил их, и потом, в 15, обнаружил у Тихонова…

С годами я несколько изменил мнение о «Балладе о гвоздях» - мысль о том, чтобы делать из людей гвозди, кажется мне дикой и страшноватой, напоминает о пресловутых «винтиках».  Но я по-прежнему восхищаюсь звукописью и игрой ритма в «Синем пакете». Хотя сравнение Кремля со старшим братом после Оруэлла вызывает нехорошие ассоциации. А от «Песни об отпускном солдате» у меня по-прежнему идет мороз по коже.