Про стихи

(продолжение)

Роберт Стивенсон. Для меня он автор двух стихотворений – «Вересковый мед» и «Эпитафия». Все остальное, что я прочитал, меня не впечатлило.

Первое-то знакомство с ним было как с прозаиком – в первом классе я с большим увлечением читал «Остров сокровищ». А через пару лет, благодаря Маршаку, узнал, что он и стихи писал. «Вересковый мед» меня очень впечатлил, и я сразу запомнил его наизусть (в детстве и юности стихи запоминались сами, специально учить не нужно было). Поступок старого пикта меня восхищал. С годами, правда, мое отношение к этому поступку изменилось – я стал плохо относиться к фанатизму. Ну, варили бы шотландцы вересковый мед, и что? Стоило ли из-за сохранения этой уже все равно никому не нужной тайны (пиктов-то не осталось) сына убивать? Не люблю людей, готовых жертвовать чужими жизнями ради идеи, даже если при этом они готовы жертвовать своей (хотя обычно в реальной жизни такие фанатики себя-то как раз берегут).  Но стихотворение мне по-прежнему нравится. И очень нравится перевод Маршака. Маршак точно передал смысл и сохранил лаконизм и простоту языка оригинала, не позволив себе почти никаких свойственных русской поэзии «красивостей».

А второе  стихотворение Стивенсона – «Эпитафия» - я узнал в оригинале. Наш институтский преподаватель английского Валерий Мысовский  прочитал нам «Эпитафию» и велел выучить.

Правда, на самом деле, об «Эпитафии» мы узнали еще до Мысовского. В повести Стругацких «Полдень, 22 век», которая вышла чуть раньше, есть такой обмен репликами:

 

– Здравствуй, Лин, – сказал Охотник.

Костылин поднял лобастую лысую голову и закричал:

– А! Home is the sailor, home from sea!

– And the hunter home from the hill ^*, – сказал Охотник. Они обнялись.

И сноска с указанием автора была… Но в полном объеме узнали благодаря Мысовскому:

 

Under the wide and starry sky,

Dig the grave and let me lie.

Glad did I live and gladly die,

And I laid me down with a will.

 

This be the verse you grave for me:

Here he lies where he longed to be;

Home is the sailor, home from sea,

And the hunter home from the hill.

 

Кратко, просто (почти без эпитетов). Просто поразительно, как  Стивенсону удалось этими несколькими простыми словами показать человека, который, думая о предстоящей смерти, не хочет показать окружающим, что ему страшно, не хочет выказать тоску, но тоска прорывается в подтексте.

Я вспомнил Вознесенского, но у того все-таки не подтекст, а открытый текст:

 

Дай тебе не ведать, как грущу.

Я тебя не огорчу собою.

Даже смертью не обеспокою.

даже жизнью не отягощу.

 

И только потом, в эпоху интернета (мне никогда не попадались печатные книги со стихами Стивенсона) я прочитал переводы «Эпитафии».

 

Перевод Елены Соловьевой-Бардосовой, на мой взгляд, просто ужасен.  

 

Под пологом звёздным, широким

Спокойно я буду лежать.

Кто радостно жизнь свою прожил,

Тому веселей умирать.

 

Ещё, чтобы легче лежалось,

Стихи я придумал себе.

В них горечи самая малость,

А больше о Высшей судьбе:

 

"Любил я тебя неустанно,

Моя дорогая Земля,

Как любит моряк океаны,

Охотник - холмы и поля".

 

Не знаю, когда сделан этот перевод, но переводчица  совершенно в совковой манере добавила лишнюю строфу, чтобы разъяснить непонятливому читателю, что хотел сказать автор (горечи, естественно, «самая малость», в основном мысли о «Высшей судьбе, хорошо хоть не о Родине).

А строчки

 

Любил я тебя неустанно

Моя дорогая земля

 

Это не Стивенсон, это какой-то Михаил Исаковский с его

 

А я остаюся с тобою,

Родная моя сторона!

 

По тональности напоминает также тексты Николая Добронравова.

 

Перевод Сергеева лучше:

 

К широкому небу лицом ввечеру

Положите меня, и я умру,

Я радостно жил и легко умру

И вам завещаю одно -

 

Написать на моей плите гробовой:

Моряк из морей вернулся домой,

Охотник с гор вернулся домой,

Он там, куда шел давно.

 

 

 

Здесь более или менее точно передан смысл, только я не понимаю, зачем рифмовать «умру – умру» и «домой – домой». Выглядит экстравагантно, но в оригинале-то ничего такого нет, к чему эта самодеятельность? Потому что не удалось подобрать рифму к «умру»? У Cтивенсона-то в первой строфе «die-lie», а во второй и вовсе рифма отсутствует – самый текст эпитафии написан безыскусно, без рифм, как бы «простым человеком», как это часто бывает…

Интересно, что в прозе мне нравятся тоже только две книги Стивенсона – полюбившийся с детства «Остров Сокровищ» и прочитанная гораздо позже  «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда» - поразительный сюжет, придуманный Стивенсоном. Потом-то про раздвоение личности писали и снимали массу книг и фильмов, но Стивенсон был первым, и интерес к его книге огромен. Заглянул в Вики – «Джекила и Хайда» экранизировали в том или ином формате 25 раз. Не знаю, какую книгу экранизировали чаще. Разве что Библию.