Российские барды

(продолжение)

А потом был Высоцкий. Я помню, когда мы услышали впервые его песни – на третьем курсе, осенью 1964 года. В тот год часть моих однокурсников ездила на целину, в том числе кто-то и из нашей компании. Там происходил какой-то «культурный обмен» между представителями разных компаний курса, которые в обычное время мало пересекались. И в результате в нашей компании появилась первая катушка с ранними песнями Высоцкого. В основном это были «блатные» песни, которые полюбились благодаря нестандартности (они сильно отличались от известных дворовых блатных песен)  и таланту исполнителя. Так что пленку эту переписали все (к тому времени магнитофоны уже не были редкостью), и слушали постоянно. Хотя «настоящий», «серьезный»  Высоцкий появился позднее.  Освоили его песни и наши гитаристы, и пели эти песни, подражая, по мере возможности, автору. Иногда мы все пели хором; «Парус» стал чем-то вроде гимна нашей компании (вместе с «Пилигримами» Клячкина на стихи Бродского, но о Клячкине – позже). Наверно, к осени 64 мы слышали уже кое-что и из других бардов, но это были «не наши» барды. Как-то так получилось, что все в нашей компании не любили «гитарно-мужественные» песни, которые пели туристы в электричках. Поэтому Кукин, Городницкий, Визбор и т.д. интереса у нас  не вызывали. Отдельные песни нравились, но в целом раздражало постоянное восхищение авторов этих песен своим героизмом, бескорыстием и прочими высокими моральными принципами. Очень они все серьезно относились к себе и себе подобным, без тени иронии, тем более – самоиронии. Поэтому всякие «Чтобы жить километрами, а не квадратными метрами» или «А мне нельзя ведь подать и вида, что умирать не хочется» мы не могли воспринимать всерьез.

В тот же год (учебный) я мог увидеть Высоцкого на сцене. Весной 65 года Таганка впервые приехала на гастроли в Ленинград, и я побывал на двух спектаклях. «Герой нашего времени» с Губенко-Печориным и Золотухиным-Грушницким на меня впечатления не произвел и не запомнился совершенно. А вот «Добрый человек из Сезуана» - это было здорово. Я знал пьесу, видел раньше постановку в Пушкинском театре с Мамаевой – это было интересно, не совсем обычно, тем более для замшелой тогдашней «Александринки», но на Таганке это был спектакль, каких я еще не видел. С потрясающей Зинаидой Славиной в главной роли. Летчика тогда уже играл не Высоцкий, как было изначально, а Губенко. И был в спектакле «хор», который сопровождал действие и пел брехтовские «зонги». «Хор» состоял из двух человек. Одним из них был Хмельницкий, он играл на аккордеоне и выглядел очень импозантно и элегантно (чуть ли не в замшевом пиджаке). А второй играл на гитаре и выглядел затрапезно. В программке было две фамилии – Васильев и Высоцкий. Обычно в таких случаях против фамилии актера, выступающего в данном спектакле, в программке стояла карандашная птичка, но здесь ее не было. Высоцкого я тогда еще не видел, и очень надеялся, что это он. Пел-то актер на сцене примерно так же. Только потом (достаточно скоро), когда увидел настоящего Высоцкого, понял, что зря надеялся.