Оккупация

(продолжение с отступлением)

Вторая история отчасти совпадает с первой. Сотрудники нашего ЛНПО Электроавтоматика отбывали барщину в совхозе в Кингисеппском районе (это на юго-западе Ленинградской области, недалеко от Эстонии). И как-то, было это в 70-е, разговорились мы с престарелой семейной парой местных старожилов. Выпили с ними, подружились и стали расспрашивать про военное время. И вот что они нам рассказали.

Перед приходом немцев колхозное начальство и коммунисты ушли в лес, в партизаны. Потом пришли немцы. Назначили старосту, записали добровольцев в полицаи и ушли. И больше в деревне не показывались (место глухое, далеко от железной дороги и шоссе). Деревенские стали жить своим хозяйством. Партизаны сидели в лесу тихо, поскольку воевать им было не с кем – немцев в округе не было. По ночам партизаны приходили в деревню за продуктами и самогоном. Полицаи делали вид, что ничего об этом не знают. И продолжалась такая жизнь до тех пор, пока в деревне не прознали как-то, что Красная армия на подходе.  Может, канонада стала слышна, не помню. Тогда партизаны пришли в деревню днем и, имея значительный численный перевес,  схватили полицаев и старосту и повесили их. После этого вернулись свои, и деревенских опять загнали в колхоз.

Теперь я, как Шахерезада (на днях начали было смотреть новый сериал «1001», о котором напишу потом), плавно перейду к другой истории – о нашей колхозной барщине.

К тому моменту колхоз превратился в совхоз, над которым наша контора «шефствовала». То есть отправляла людей в совхоз на всякого рода работы с мая по октябрь включительно. Применялся вахтовый метод, в мае и октябре от нашей лаборатории в совхозе находился один человек, в летние месяцы – как минимум двое, а бывало, что и трое (при численности 30+ человек). Выезды были на 2 недели, но некоторые любители, не особо нужные на работе, просиживали чуть не весь срок. Посылали, с одной стороны, желающих, с другой, по возможности, людей, без которых,  мягко говоря, можно было обойтись на основной работе. Желающих обычно хватало, ненужных людей – тоже. Правда, иногда все-таки получалось, что и «ценные» кадры ехали, вплоть до немолодых уже ведущих инженеров. Но в основном ездила молодежь. Летом погода обычно была хорошая, на работе зарплату платили полностью, да еще в совхозе платили какие-то деньги, плюс бесплатное питание (а кормили неплохо, совхоз, к примеру, снабжал парной телятиной), так что ехали охотно. Водка в местном магазинчике была одним из товаров, входящих в скудный обязательный ассортимент. Так что было в «колхозе» весело. Я туда не рвался, но два раза все-таки съездил.

Без нас совхоз вряд ли выжил бы. На тех работах, которые нам поручали, местных мы не видели никогда. Что, впрочем, неудивительно, если им за эти работы платили по тем же расценкам, что нам. Но для нас-то эти смешные даже по меркам советских инженеров деньги были добавкой к основной зарплате. В итоге в совхозе местные женщины работали только в коровнике доярками, а мужики – шоферами и трактористами. Причем трезвыми на работе мы ни тех, ни других (я имею в виду шоферов и трактористов, не доярок) не видели. Но, видно, правда, что мастерство не пропьешь, они ухитрялись ездить без аварий. Даже если засыпали за рулем, предварительно съезжали на обочину. А на полевых и всякого рода подсобных работах были только мы. Из подсобных работ запомнилось, как искали добровольцев, чтобы вытаскивать утонувшую возле фермы в навозе корову.

Особо запомнилась вторая поездка. Летом. Погода была отличная, работали мы в основном «на сене» - ставили скирды, работа тяжелая, но азартная, а мы были молодые и здоровые. Жили мы в комнатке какой-то общаге втроем, я и мои друзья Боря Симкин и Дима Шнеерсон. Потом кто-то из русских коллег сказал мне, что нашу комнату все остальные называли любовно «наша синагога». Самое памятное воспоминание о том выезде в колхоз – это поездка в прицепе трактора. Там были ограждения высокие из металлического шестигранника, ехали мы, понятное дело, стоя, и когда прицеп качнуло на каком-то ухабе, я впилился лбом в этот шестигранник. Кровь потекла обильно, меня в той же тележке отвезли в медпункт, где медсестра мне перевязала голову. После этого мы с Димой и Борей стали обсуждать вопрос о диагнозе – произошло ли у меня сотрясение мозга. Мы знали, что в этом случае положено сознание терять. Я вроде не терял, а может и терял – на секунду, но не помню. Тогда Дима вспомнил, что в случае сотрясения от приема алкоголя становится плохо. Решили мы провести тест на сотрясение, купили поллитра и после ужина пошли приятным вечером на природу. Разлили по первой. Я выпил – вроде ничего. А у Димы с Борей не пошла. Так что в итоге я допил оставшееся, мы вернулись домой, Дима с Борей пошли спать, а я пошел на танцы, которые устраивали каждый вечер на дворе под окнами. На танцах я произвел некоторый фурор. Был с перевязанной головой, с пятном крови на повязке, да еще в старенькой кожаной (из заменителя, разумеется), куртке. Так что меня сразу обозвали красным комиссаром, видимо, учитывая и мое этническое происхождение. Тест я, стало быть, прошел, сотрясения у меня не было. Но шрам на лбу так и остался.  А меня досрочно отправили домой, как травмированного, что было кстати, поскольку колхозная жизнь мне уже приелась.