Loving, Vincent

Вчера вечером прочитал комментарий Матвея, в котором он рекомендует всем фильм «Loving, Vincent» (по-русски он называется «Ван Гог. С любовью, Винсент». Спасибо, Матвей. Сегодня утром, включив компьютер, первым делом скачал этот фильм. Днем посмотрим – до репортажа «Зенит» - «Спартак». Думаю, что будет очень интересно. И уж точно – в любом случае не сочту кощунством. У меня нет священного трепета перед авторитетом классики, да я и вообще плохо понимаю, как можно возмущаться произведениями искусства. Если мне не нравится - я бросаю смотреть, слушать или читать. Но возмущаться при этом не вижу оснований. И я никогда не считал кощунством «осовременивание» классики. Другое дело, что, на мой взгляд, такое осовременивание редко оказывается удачным. Попытался припомнить – с ходу пришел в голову только «Орфей» Жана Кокто с молодым Жаном Марэ, в котором миф об Орфее перенесен в реалии послевоенного мира; это один из моих любимых фильмов. И еще мне очень понравились (правда, только читал) у Акунина переделка «Гамлета» (Акунин в одном из интервью сказал, что ему давно хотелось рассказать, как все там было на самом деле) и продолжение «Чайки». Нередко приходится слышать, как люди возмущаются таким «современным прочтением», но я не вижу в этом ничего недопустимого. Хотя удачи не так часты, но это другое дело.

Кстати, в этой связи вспоминается давняя история с «Горем от ума» в БДТ. Я видел этот спектакль дважды. Первый раз – это была премьера (точнее – второй спектакль). Над сценой висел транспарант «Догадал меня черт родиться в России с умом и талантом, зрительный зал был битком набит «прогрессивной общественностью», было много молодежи, и принимали спектакль восторженно, после окончания долго скандировали «Браво!». А второй раз я смотрел примерно через год, транспаранта уже не было, а в зале сидели сплошные старухи из «раньшего» времени (будто Собес культпоход для пенсионеров организовал), и атмосфера была другая, холодная и враждебная. Это был 63 год, в ту пору было еще достаточно много старых людей (особенно женщин, стариков-то мало осталось), которые сформировались еще до революции, и те, кто прошел естественный отбор при советской власти и выжил, были, как правило, вполне крепкими. Моим бабушкам было по 25 лет в 1917, а они были тогда, в 63, весьма бодрыми и энергичными.

Та вот, эти старухи с самого начала злобно шипели по поводу Юрского «Как он носит фрак?!», «Как это он садится на пол?!" Я сейчас не младше этих тогдашних старух, но, надеюсь, все-таки не стал таким, не отношусь с такой злобой ко всему непривычному и новому (хотя, возможно, просто утратил критику).  

Хотя могу все-таки припомнить случай, когда переиначивание классики меня не то, чтобы возмутило, но покоробило.

Когда Алла Пугачева малость подкорректировала текст Мандельштама, исполняя его «Ленинград», я к этому отнесся спокойно, решил, что это по каким-то цензурным соображениям.

Но когда она, исполняя 90-ый сонет Шекспира в строчках

Что нет невзгод, а есть одна беда -

ТВОЕЙ любви лишиться навсегда.

спела (повторив четыре раза) «МОЕЙ любви», это, было, на мой взгляд, совершенно дико. Это ведь начисто противоречит всему содержанию сонета. Но мне не показалось, что это кощунство. Всего лишь глупое и безвкусное проявление непомерного самомнения. Хочу заметить, что при этом считаю Пугачеву большой певицей, особенно в тех случаях, когда ее природный талант направляет кто-то, имеющий художественный вкус и не склонный к вульгарности. Как, к примеру, Паулс или Рязанов.  По-моему, певицы такого масштаба, такого таланта в России и не было.  А талант – это нередко крайности, порой неприятные. Обидно бывает, когда такое видишь, но, не будь таких крайностей, так, может, и таланта бы не было. Поэтому я не люблю внедряться в биографии больших художников и обсуждать их. Здесь просто особенности характера непосредственно проявились в творчестве.