Сегодня я отвлекусь от Кисловодска. Вроде как знаю, о чем хочу писать, а не складывается. Поэтому и перерыв возник двухдневный. Буду стараться, написать-то очень хочется.

А пока хочу написать о другом.

Фраза "СССР был империей лжи" давно стала привычным штампом. Во всяком случае, для тех, кто думает на эту тему и согласен с этим утверждением. И уж точно — для тех, кто, как я, радовался краху СССР (правда, довольно скоро выяснилось, что радоваться особо было нечему, но это уже другой вопрос). Врали нам, живущим в СССР, постоянно. Но кроме прямой лжи был и другой аспект — замалчивание, сокрытие правды. Мы, выросшие в СССР не знали даже элементарных фактов из истории этого самого СССР. К примеру, я просто понятия не имел о роли Троцкого в организации октябрьского переворота и в победе большевиков в гражданской войне.

А вспомнил я об этом замалчивании правды, когда стал читать Корнея Чуковского.

Чуковского-прозаика в СССР и в России практически не знали. При том, что в СССР знали Чуковского-поэта, наверно, все, с раннего детства. Может, и были дети, которым ни дома, ни в детском саду не читали "Мойдодыра" или "Муху-цокотуху", но я таких не встречал. Однако в большинстве случаев на этом знакомство с ним и заканчивалось, и Чуковский для многих поколений советских людей так и остался дедушкой, который пишет детские стихи. Люди читающие читали, повзрослев, "От двух до пяти". Мне повезло больше: поскольку мама занималась русской литературой, в доме был томик Чуковского "для взрослых" — его воспоминания о деятелях русской культуры начала 20 века — Маяковском, Репине, Горьком, Леониде Андрееве… Была там, помню, еще очень заинтересовашая меня статья о взаимоотношениях Панаевой и Некрасова. И все.

А на днях я случайно наткнулся на собрание сочинений Чуковского в 15(!) томах. Заинтересовался, скачал — и увидел, что детские стихи — это всего один том. А все остальное — воспоминания, статьи и книги о русском языке и русской литературе, о переводах иностранной литературы. Несколько томов занимают дневники и письма. Если учесть круг знакомств Чуковского — весь цвет русской культуры этого периода, - это должно быть исключительно интересно; дневники, наверно, уникальны, они охватывают период с 1902 по 1969 год! Короче, работа предстоит большая. А начал я с тома, в котором размещены воспоминания о людях русской культуры. Кое-что, как я уже сказал, я читал и раньше, бОльшую часть читаю впервые. С огромным интересом прочитал очерк об Анне Ахматовой. Я мало читал Ахматову, но после этого очерка захотелось почитать. Так интересно, ярко написал о ее стихах Чуковский. И еще очень любопытная деталь. Все мы представляем Ахматову уже знаменитой, по портретам Альтмана и Модильяни, по воспоминаниям современников. Но все эти воспоминания относятся к более позднему периоду. А Чуковский познакомился с Ахматовой в 1912 году, и его первое впечатление оказалось для меня очень неожиданным:

Анну Андреевну Ахматову я знал с 1912 года. Тоненькая, стройная, похожая на робкую пятнадцатилетнюю девочку, она ни на шаг не отходила от мужа, молодого поэта Н. С. Гумилева, который тогда же, при первом знакомстве, назвал ее своей ученицей.

Ахматовой тогда было, конечно, не пятнадцать, а двадцать три; я нашел фото, на котором она действительно пятнадцатилетняя гимназистка. Видно, к 23 она не так сильно изменилась, если верить впечатлению Чуковского.

Но преображение в ту Ахматову, которую мы представляем, произошло очень быстро. Уже в следующем абзаце Чуковский пишет:

"То было время ее первых стихов и необыкновенных, неожиданно шумных триумфов. Прошло два-три года, и в ее глазах, и в осанке, и в ее обращении с людьми наметилась одна главнейшая черта ее личности: величавость. Не спесивость, не надменность, не заносчивость, а именно величавость".

О том, какой увидел в 1912 году Чуковский Ахматову, мы можем судить только с его слов, я не нашел фотографии за этот год. А вот преобразившуюся Ахматову мы видим на портрете Альтмана, написанном в 1914, два года спустя.

Как тут не согласиться со второй оценкой Чуковского?!

Забавной иллюстрацией этой величавости является сценка, которую описал Чуковский — интересно, с чьих слов она записана, свидетели-то вряд ли были:

"Когда Анна Андреевна была женой Гумилева, они оба увлекались Некрасовым, которого с детства любили. Ко всем случаям своей жизни они применяли некрасовские стихи. Это стало у них любимой литературной игрой. Однажды, когда Гумилев сидел поутру у стола и спозаранку прилежно работал, Анна Андреевна все еще лежала в постели. Он укоризненно сказал ей словами Некрасова:

Белый день занялся над столицей,

Сладко спит молодая жена,

Только труженик муж бледнолицый

Не ложится — ему не до сна!

Анна Андреевна ответила ему такой же цитатой:

...на красной подушке

Первой степени Анна лежит".

Но я почему вспомнил Чуковского. Он замечательно написал о стихах Ахматовой. Как литературный критик. А вот что касается Чуковского-биографа…

Есть у него такие строчки:

"Когда в 1920 году я писал, что она поэт необладания, разлуки, утраты, я и не предвидел, что в дальнейших ее книгах эта тема будет у нее оправдана жизнью. Трагическая ее биография не могла не найти отражения в ее более поздней лирике".

И все. Никаких подробностей. При том, что читатель в ту пору, понятно, практически ничего не знал о судьбе Ахматовой — неоткуда было узнать.

Чуковский написал о "трагической судьбе", но не пояснил, что через год, в 1921, будет расстрелян муж Ахматовой, тот самый Николай Гумилев, а через 15, в 1935, — впервые арестован ее сын, Лев Гумилев, который проведет потом много лет в лагерях. Не написал, что Ахматову будут в лучшем случае не печатать, не замечать, а в худшем — травить и оскорблять, что ее исключат из Союза писателей СССР…

Я, конечно, далек от мысли обвинять в чем-то Чуковского. Он сделал все, что мог. Он написал в 60-е году об Ахматовой, чье имя тогда было не под запретом, но которую практически не вспоминали, ее похороны в Комарово в 1966 сопровождались скандалом и преследованиями организаторов. Так что написать в таком тоне об Ахматовой в 60-е - дорогого стоило. Еще дороже стоили упоминания Николая Гумилева, имя которого и вовсе было под запретом; первая в СССР публикация Гумилева произошла лишь в 1986 году, когда началась перестройка; до того времени его стихи ходили лишь в списках; у меня была перепечатана небольшая подборка…

Так что к Чуковскому, конечно же, не может быть никаких претензий. Наоборот. Он сделал все, что мог в это гнусное, подлое время. Мог бы сделать больше — конечно, сделал бы. Проявил бы принципиальность — вообще бы не напечатали. А так — воспоминания об Ахматовой были напечатаны в шеститомнике, вышедшем в 1969 году. Возможно, конечно, с купюрами, любопытно было бы сличить текст того издания с теперешним, но мне не удалось найти оцифрованный шеститомник… Но в любом случае огромное спасибо Чуковскому, хотя прочитал я эти воспоминания только сейчас. Но кто-то смог прочесть тогда, и это было немало…