Радио в моей жизни

(продолжение с отступлениями)

Когда мне было 11 лет, мы вернулись в Ленинград, и на какое-то время интерес к радио у меня пропал. Из «Клуба знаменитых капитанов» я вырос, из «Угадайки» - тем более. А спектакли показывали по телевизору, который в ту пору полностью заменил для меня радио. Поначалу это были трансляции театральных спектаклей. В старой кинохронике можно найти сюжеты, снятые на каких-то громких премьерах или на гастрольных спектаклях. В проходах стояли здоровенные тогдашние телекамеры на колесиках, по полу тянулись кабели.  Потом, позднее, появился новый жанр – телеспектакль.

Из театральных спектаклей помню спектакль Ленинградского ТЮЗа. Это была какая-то пьеса про пионеров. Пионеров играли неюные, скверно имитирующие резвость и жизнерадостность дамы. Зрелище было дикое. Может, из зрительного зала это смотрелось лучше, не могу сказать, посмотревши на это по телевизору, в ТЮЗ я никогда в детстве не ходил. Теперь, задним числом (тогда «Малыш и Карлсон» еще не был напечатан, тем более, не было мультфильма) я понимаю, что по возрасту и комплекции эти дамы соответствовали не Малышу, а Карлсону. Да и голос у них был хрипловатый. Наверно, курили много. А может, и пили. Тяжело, наверно, до старости лет изображать юного пионера в идиотских пьесах.

А вот два «взрослых» спектакля мне очень запомнились. Это были «Любовь к трем апельсинам» Гоцци и «Ученик дьявола» Бернарда Шоу. Я с тех пор проникся любовью к обоим, и читал-перечитывал увесистые тома их пьес, которые имелись дома. В каком театре ставили Гоцци, не помню, названия театров мне тогда мало что говорили. А «Ученик дьявола» - это был БДТ, и мне очень понравился Копелян в роли Ричарда Даджена. Я не помню детали, только общее впечатление от текста Шоу, а еще – как молодой еще тогда Копелян вспрыгивает на стол. А у Гоцци  меня поразили интермедии на злободневные темы, которые разыгрывали персонажи-маски. В одной из них на сцене появлялся автор, а маски, изображавшие театральных критиков, укоряли автора за мелкотемье (распространенный в ту пору критический термин), водили вокруг него хоровод, распевая «Мелкая тема, мелкая тема». Но тут они получали какое-то указание сверху и без паузы меняли движение хоровода на противоположное, а распевали уже «Крупная тема, крупная тема». Мне это очень запомнилось, с сатирой в те времена была большая напряженка. Шоу с тех пор - один из самых любимых моих драматургов. Я бы сказал, что он у меня на втором месте. На первом, конечно, Володин. Жалко, что Шоу мало ставили в СССР, но три спектакля я все-таки посмотрел – «Пигмалион» с Фрейндлих и Эстриным в театре Ленсовета (как же хороша была Фрейндлих в роли Элизы!), «Дом, где разбиваются сердца» в театре Сатиры и «Святую Иоанну» на гастролях английского театра Old Vic – в 9-ом классе. Эту пьесу я тогда не читал, и понял далеко не все, что говорили на сцене, но впечатление все равно было огромное. Так же как и от их «Макбета».

А потом на телевидении стали ставить «свои» спектакли. Было их немало, но запомнились больше всего три – потому что там был Юрский. «Верный робот» по пьесе Лема, «Кюхля» по книге Тынянова и «Смуглая леди сонетов» Бернарда Шоу. Все это можно сегодня посмотреть в интернете. Конечно, технически все это выглядит сегодня убого, но какие актеры были! Три роли в трех этих спектаклях – яркая демонстрация огромных актерских возможностей Юрского. Разные люди (точнее в пьесе Лема даже не человек, а робот), совершенно разные характеры, совершенно разная пластика. Даже лица разные. Только глаза одни и те же.  И голос, конечно, узнаваемый. Конечно, радио в этом смысле полностью проигрывало телевидению. На радио – только голос, но ни пластики, ни глаз – какое тут сравнение.

Кстати, «Смуглая леди» и сегодня смотрится замечательно, поскольку на экране практически только лица актеров - Юрского, Эммы Поповой и Теняковой, а играют они великолепно, да и текст какой!

А интерес к радио у меня появился заново лишь через несколько лет, когда меня стала интересовать политика.