Вчера был печальный для меня день. Вчера наш Зенит проиграл очень важный матч московскому Динамо. Настроение после этого было поганое (тем более, что не просто проиграли, но и играли плохо), я думал о закончившемся матче и почему-то в голове вдруг выскочило стихотворение Вознесенского "Футбольное" (хотя в свои ворота вчера никто не забивал). Я уже цитировал в блоге это стихотворение, помню его наизусть, но тогда скопипастил.
Вот оно, повторяю:
Андрей Вознесенский
Самый страшный на штрафной,
Бито стекол — боже мой!
И гераней…
Нынче пулей меж тузов,
Блещет попкой из трусов
Левый крайний.
Левый
шпарит, левый лупит.
Стадион нагнулся
лупой,
Прожигательным стеклом
Над
дымящимся мечом.
Правый
край спешит заслоном,
Он сипит,
как сто сифонов,
Ста медалями
увенчан,
Стольким ноги поувечил.
Левый
крайний, милый мой,
Ты играешь
головой!
О,
атака до угара!
Одурение удара.
Только
мяч,
мяч,
мяч,
Только —
вмажь,
вмажь,
вмажь!
«Наши —
ваши» — к богу в рай…
Ай!
Что
наделал левый край!.. Мяч лежит в своих
воротах,
Солнце черной
сковородкой.
Ты уходишь, как
горбун,
Под молчание трибун.
Левый крайний!
Не сбываются
мечты,
С ног срезаются мячи.
И
под краном
Ты повинный чубчик
мочишь,
Ты горюешь
и бормочешь:
«А ударчик —
самый сок,
Прямо в верхний уголок!»
Я, как уже сказал, помню это стихотворение наизусть по версии из журнала Знамя, в котором прочитал в 1962 тогда еще "30 отступлений". Но каким-то образом, когда копипастил его в блог первый раз, не заметил, что в нем отсутствует сохранившийся в памяти кусок. Воспроизвожу этот кусок по памяти:
Левый, дуй во все лодыжки!
Тыщи глаз — одна латышечка,
Как тростиночка стройна,
Среди публики она
аж не дышит.
Стал искать изначальную версию, должна же она существовать. Ввел в поисковик "Вознесенский футбольное", и эту версию не нашел. Кстати, отчетливо помню, что в журнальной версии было не "И под краном", а "Не до крали..."
Зато несколько неожиданно наткнулся на воспоминания Вознесенского о Тарковском. Только когда стал читать, понял в чем дело. Я не знал раньше, что Вознесенский и Тарковский вместе заканчивали школу, а еще до того, как Тарковский в 9-ом классе оказался в одном классе с Вознесенским, они играли во дворе в футбол. И, оказывается, у Вознесенского есть стихотворение о Тарковском — о той самой игре в футбол.
И оттуда же узнал, что мать у Тарковского действительно была корректором (хотя по нынешним временам следует, видимо, писать "корректорка"; поскольку я не в России, за употребление феминитива мне ничего не грозит).
Все это можно прочитать вот здесь: https://schv.livejournal.com/99330.html
Интересно было бы узнать, почему Вознесенский изъял из стихотворения упоминание о латышечке. Наверняка должна быть какая-то история, ведь "левый крайний" — это, понятно, альтер эго автора. Может, месть за измену?
Доброе утро,Володя. Прочитала ,а мне своё вспомнилось.Не люблю футбол
ОтветитьУдалитьЭто из детства.Муж моей тети играл в футбол на стадионе в Гатчине.Папа ходил за него болеть и брал меня с собой.Я скучала.Папа покупал мне вкусняшки,чтобы не просила его идти домой.
И мне вспомнился монолог А.Райкина
Если дать 22 - м бугачм по катку,то они все поле заасыальтируют
А если 100тыс зрителей дадут по рублю,то это будет
Это будет...
Сумасшедшие деньги
Вот такие мои воспоминания о нелюбви к футболу.
Нина
А я любил спорт смотреть. Не скажу, что часто "вживую" смотрел, но по телевизору - все. Правда, не так много тогда показывали. Но где-то в начале 60-х начали международные соревнования показывать, это уж совсем здорово было. В 1964 в первый раз Олимпийские игры показывали, прямо счастье было...
УдалитьВолодя,
ОтветитьУдалитья это стихотворение хорошо помню. "Ты уходишь, как горбун / под молчание трибун" - очень круто.
Кстати, единственный футбольный матч, на котором я присутствовал, был именно Динамо-Зенит. Отец взял меня на стадион, хотя вообще-то не был болельщиком. Зенит тогда проиграл, и отец порывался пойти с кем-то "разобраться", так мне запомнилось. Помню. что в воротах Динамо стоял Лев Яшин. Было это в году 1950-м...)
Стихотворение хулиганское. Меня, помню, поразила строчка "А ударчик - самый сок" про гол в свои ворота. Демонстративно подставился...
ОтветитьУдалитьА я (правда, с помощью интернета) могу точно назвать даже дату, когда первый раз был на футболе. 29 сентября 1953 года. Зенит играл со сборной Румынии, вничью сыграли, 2-2 (это я, кстати, запомнил). Я тоже был с отцом и еще с дедом, не знаю почему, оба никогда спортом не интересовались. Может, потом что необычно было, что Зенит играет со сборной, не знаю. 80.000 зрителей было на матче...
Друзья, всем привет.
ОтветитьУдалитьВспомнила своего двоюродного брата, который после войны жил с нами. Он был страстным болельщиком "Спартака". Когда Вова слушал по радио (телевизоров тогда ещё не было) репортажи о матчах с его участием, вся квартира знала об этом. Из комнаты доносилось то что-то похожее на стон, то возгласы ликования, то "Бей" или "Давай" и т.д. Особенно доставалось комментатору Вадиму Синявскому, который был злейшим врагом брата, т.к. болел за московское "Динамо", и брат считал, что тот ведёт репортажи необъективно. Он ругался на него последними цензурными словами, и было очень смешно.
Ира, привет!
ОтветитьУдалитьПоследние цензурные слова - это как?..)
Привет, Матвей.
УдалитьНу это зависит от того, на что у человека хватит воображения. По крайней мере, точно не теми, которые сейчас считаются цензурными и даже модными, и которыми считают возможным разговаривать многие вроде бы приличные люди.
Мне тоже довелось побывать на футболе. Было это после войны, правда не помню, в каком году, но зато точно знаю, что играл "Спартак", а вот с кем, не помню. Вы, наверное, догадались по предыдущему комменту, что на стадион "Динамо" взял меня Вова. До сих пор ума не приложу, зачем он это сделал. Что было на поле, совершенно не помню. Но от этого похода на матч, у меня сохранилось два впечатления.
ОтветитьУдалитьОдно, что меня чуть не раздавили в метро, когда мы возвращались с матча. Правда, Вова потом ещё "жаловался" на меня, говорил, что я в метро "орала", но я этого не помню.
Второе, которое до сих пор у меня перед глазами. Это инвалиды, стоящие вдоль всего пути от стадиона до метро. Многие из них были на самодельных тележках с подшипниками вместо колес. Стояли молча, держа в руках или поставив рядом с собой металлическую банку для милостыни...
Инвалидов на этих тележках, просивших миостыню, я тоже помню из раннего детства. Не на стадионе, просто на улице, помню, что на Суворовском. Потом они пропали, только через много лет узнали, куда.
Удалить