Вчера, как я писал, мы побывали в Хайфе на виртуальной выставке Климта. Выставка стала полным разочарованием. Такая же виртуальная выставка Ван-Гога несколько лет назад была страшно интересной. Я уж не говорю про потрясающую виртуальную прогулку по Арлю, но и сами картины были показаны очень здорово картины целиком, выделенные фрагменты, действительно можно было составить представление о картинах Ван Гога и его творческой манере. При этом было высочайшее качество изображения, каждый мазок был виден, различим. А здесь — мелькающие на стенах в клиповой манере картины и рисунки, причем с очень плохим качеством изображения. Мне это напомнило времена, когда в интернете можно было смотреть "экранки" — записи фильмов, сделанные на какую-то скверную камеру прямо в зале. Разве что покашливания в зале не было слышно и тени зрителей не мелькали на экране. Короче, полная, непрофессиональная халтура.

Да еще и настроение было не слишком подходящее для восприятия искусства. Утром мы узнали, что в Штатах умер Адин дядя — последний из поколения большой семьи, которое можно условно назвать поколением наших родителей.

Лева был интереснейшим человеком, я обязательно напишу о нем отдельно. А сегодня хочу рассказать лишь эпизод, который, наверно, мог бы стать основой для сценария фильма, в котором написали бы в титрах, что он основан на реальных событиях.

Этот текст я написал четыре года назад, в 2018, воспроизвожу его текст с некоторой редакторской правкой. А на столе лежит подаренная Левой монография, изданная в 2019…

В начале 20-х годов 20 века обширная еврейская семья, членом которой была и Удл, бабушка моей жены,  решила перебраться в Палестину. Собрались все, только у Удл с мужем и детьми денег на переезд не было, а остальные не могли им помочь. Так что семья Удл осталась в России (точнее – в Украине), но ее родители взяли с собой в Палестину любимого внука – Абрама. Почему Удл согласилась на это – сегодня никто уж не скажет.

Уехавшие обустраивались на новом месте, а семья Удл жила в своем местечке, появлялись новые дети. Через какое-то время, уже в 30-е, подсобрали денег и тоже собрались уезжать. Оформили уже все документы, но уехать не успели - старшего сына Зяму забрали в армию. Пообсуждали и решили – там сын не один, полно родни, а Зяма, если остальные уедут, останется один. И решили подождать, пока он отслужит. Но когда отслужил – было поздно, выезд закрыли. Связь с родней в Палестине прервалась. А Зяма в итоге умер еще молодым…

Спасаясь от Голодомора, семья сумела перебраться в Москву. Там были возможности для учебы, и младший сын Лева, с ранних лет проявлявший большие способности к учебе, смог эти способности реализовать.

Стал он в итоге астрофизиком, специализировался на космических излучениях. В неполные тридцать стал доктором наук и выпустил монографию – незадолго до Московского международного фестиваля молодежи в 1957 году. Удл была женщина необразованная, но, видимо, умная и решительная. Она решила использовать фестиваль, чтобы попытаться передать весточку родным в Израиль. Узнала как-то, где разместили израильскую делегацию,  отправилась туда и стала спрашивать, не знает ли кто Абрама. Языковой проблемы не было — в ту пору практически все выходцы из Европы говорили на идиш. Абрам в 30-е стал одним из основателей большого израильского киббуца. И Удл повезло – в делегации оказался человек из этого киббуца. Он рассказал Удл о сыне и прочей родне, а та – о своей семье. И догадалась она тогда захватить с собой левину книгу, передала ее в Израиль. Так что там узнали, что Лева – ученый…

Время шло, возможностей для контактов больше не было, но пришло время перестройки. Родня в Израиле решила, что теперь можно, пусть и с осторожностью, попытаться найти родных в СССР без риска причинить им неприятности. Инициатором этого дела была Михаль, двоюродная сестра Абрама и Левы. Очень ее интересовала Россия, российское искусство (она гуманитарий) и российские корни семьи. Долго думали, как связаться, не ставя под угрозу родню (перестройке, видно, до конца не доверяли). И придумали. Муж Михаль – Хаим, французский математик, академик. Его эта история тоже заинтересовала; поняв, чем занимается Лева, он порылся в физических журналах и в каком-то из них нашел левину статью. И написал по поводу этой статьи в редакцию журнала письмо с просьбой передать его Леве — мол, возникли вопросы по поводу статьи, которые хотелось бы уточнить у автора. Лева рассказывал, что страшно удивился, когда получил это письмо – где космические лучи, и где математика. Но, когда обнаружил в письме какие-то осторожные вопросы по поводу семьи, что-то сообразил, и написал Хаиму ответ. Тоже осторожно, перестройке и в СССР тогда не очень еще доверяли. В письме Лева ответил на вопросы по статье, а также аккуратно, для тех, кто в курсе дела, подтвердил свою личность и сообщил свой домашний адрес. И по этому адресу явился через некоторое время человек, приехавший из Израиля, и привез уже вполне «семейное» письмо. После этого связь возобновилась. К этому времени обе стороны уяснили, что все же настали новые времена, и переписка с заграничными родственниками ничем не грозит. А через какое-то время Лева, который всю жизнь был невыездным (даже в Болгарию, которая "не заграница", его не пускали), отправился на какой-то международный конгресс в Париж, а Михаль привезла туда Абрама, который не имел большого опыта в загранпоездках. Израильтяне в ту пору не так много путешествовали вообще, а тем более — киббуцники. Михаль-то в Париже была как дома — училась в Сорбонне, да и муж жил во Франции… И братья впервые встретились (Лева родился уже после того, как Абрама увезли в Палестину) в 1989 году. А весной 1991 Михаль с двумя маленькими дочерьми и Абрам приехали в тогда еще СССР. В Москве они встретились с Левой и поехали в местечко, откуда была родом семья.

А оттуда приехали к нам, в Ленинград. Приехал туда и Хаим. Очень занятно происходило общение. «Русские» говорили между собой по-русски, израильтяне – на иврите. Языком международного общения был английский, а кроме того Хаим в педагогических целях со своими маленькими дочками разговаривал по-французски.

Очень трогательный был момент, когда жена сварила щавелевый суп. Абрам попробовал – и чуть не со слезами сказал, что помнит этот вкус – такой суп варила в детстве его мама…

А потом мы перебрались в Израиль, гостили у Абрама в киббуце, он и его друзья-старики рассказывали историю создания киббуца.

Теперь его нет, из пяти братьев и сестер остался только Лева. Ему исполняется 90, но он все еще бодр и голову полностью сохранил. Пишет и выпускает книги, играет в теннис и купается в море. Половину времени проводит в Израиле, половину – в США (его дочь – профессор в Принстоне). Кроме того, часть времени проводит в Москве и ездит на всякие международные мероприятия по космическим лучам…