(окончание- про смешанные браки в нашей семье)

И был в нашей семье еще один драматический смешанный брак. Младшая сестра деда, Женя, родившаяся в 1902 году, вышла замуж за армянина, Александра Шахсуварова. Не знаю, когда они поженились; их сын Юра родился где-то году в 28-30. Шахсуваров был из старых большевиков, которые в ту пору вовсе не были старыми, он родился в 1888. И занимал он крупные посты в Закавказье. В списках Мемориала написано, что он был зампред СНК (не сказано, какого), и "председателем Ереванского горкома (тут явная ошибка, в горкомах не было председателей, наверно, речь все-таки была об исполкоме). В 30-е годы он, видимо, вполне понимал, что происходит, и что его ждет. Дед рассказывал, что как-то в этот период гостили они с бабушкой Эддой у Жени в Ереване. У Шахсуварова была охрана, и он как-то вроде шутя сказал деду: "Ты думаешь, это они меня охраняют? Это они смотрят, чтобы я не сбежал". В каждой шутке, как известно, есть доля шутки. В 1937 году его арестовали, а в 38 расстреляли. Ему было тогда 50 лет. Когда я последний раз встречался с Женей, в 1991 году, она рассказала, что у мужа была какая-то личная вражда с Берия, Женя тогда сказала, что у него вроде были какие-то документы о неподобающем (с большевистской точки зрения) поведении Берия до революции — то ли он в меньшевиках был одно время, то ли в какой-то националистической организации, не помню уже. Но так или иначе, вражда с Берия в ту пору до добра не доводила, так что судьба его действительно была предрешена.

А Жене повезло. Когда мужа арестовали, она была с сыном Юрой в отпуске, когда вернулась в Ереван, ее вызвали в НКВД. И по каким-то причинам следователь ее пожалел. Он не прямым текстом, но достаточно ясно объяснил ей, что если она тут же, срочно, не уедет, ее арестуют. Женя поняла, забрала сына и мгновенно уехала. В розыск в таких ситуациях не объявляли, чекистам, видимо, хватало работы с местными врагами народа, чтобы с пришлыми еще возиться. Дед, видно, помнил эту историю, когда в разгар дела врачей в конце 1952 они с бабушкой сорвались с места и срочно уехали из Ленинграда в Архангельск, чтобы пересидеть опасное время.

А Женя обосновалась в итоге в Кисловодске; она была врач и работала в санатории имени Орджоникидзе. Бабашка и дедушка чуть не каждый год ездили отдыхать в этот санаторий. Умерла она, немного не дожив до 100 лет, намного пережив не только мужа, но и сына…

 

Уже несколько дней нахожусь под впечатлением от сайта, на который указала мне Елена, неизвестный мне доселе член нашей когда-то очень большой семьи. Еще раз огромное спасибо ей за это. Из статьи, ссылку на которую дала Елена, я узнал факты, которые дополнили и изменили мои представления о судьбе моего деда. Это же касается и сайта, на котором можно найти данные о польских евреях, в том числе и о членах моей семьи — начиная с 19 века! Но больше всего меня поразил сам сайт. Я даже представить себе не могу, как можно было осуществить такую колоссальную работу — провести поиск по архивам по всей Польше; некоторые документы еще при этом и отсканированы! Кроме своей семьи, я нашел еще сведения о Януше Корчаке — первом польском еврее, который пришел мне на ум. Кстати, фамилию "Корчак" я в поисковике не нашел, и впервые узнал, что его настоящее имя - Эрш Хе́нрик Го́льдшмидт.

В Российской империи не было государственной системы записи актов гражданского состояния, у православных этими делами ведала православная церковь, а у евреев, как я прочитал, этим занимались еврейские общины. Свидетельство о рождении выписывал раввин, которому факт рождения должна были подтвердить три "почетных" (так в оригинале в статье в портале "Еврейские корни" https://j-roots.info/index.php?option=com_content&view=article&id=491) еврея. "Почетный еврей" в Российской империи звучит забавно.

Раз оформлял акт о рождении раввин, то естественно предположить, что хранились метрические книги (в которых фиксировал рождения, браки и смерти) в синагогах. Можно предположить, что на каком-то этапе эти сведения были переданы в какие-то государственные архивы; сегодня-то в Польше, как я представляю, очень немного осталось синагог, учитывая, что евреев там всего 8 тысяч (примерно столько же, сколько в Иране!). Но все равно — прошерстить все архивы по всей Польше — это немыслимая работа, которой занимались, видимо, волонтеры.

И я вот еще что подумал. Передача метрических книг в госархивы скорее всего произошла после войны, до войны, когда в Польше жили 3 миллиона евреев, наверняка регистрация евреев продолжалась в синагогах; не знаю, кстати, был ли в общегосударственных документах тогдашней Польши "пятый пункт". И если это так, то, стало быть, немцы, уничтожив фактически польских евреев, не уничтожили синагоги с архивами. Трепетно относились к документам, видимо. Картина совершенно обратная тому, что имело место в СССР, где евреев, слава богу, не уничтожали (Сталин вовремя умер), а вот синагоги с архивами исчезли, так что создать такой архивный сайт на территории СССР невозможно.

 

"Жена путешественника во времени" оказалась полным разочарованием. Посмотрели первую серию из двух имеющихся — и на этом закончили.

Во-первых, категорически не приняли актеров, исполняющих главные роли. В фильме 2009 года, хотя он и проигрывал заметно из-за больших вынужденных купюр в сюжете, сохранялся дух книги — в значительной степени благодаря выбору актеров, которые сумели достоверно сыграть любовь в невероятно сложной ситуации, в которой находятся герои. Рейчел Макадамс и Эрик Бана сперва просто очень понравились, а когда я стал смотреть второй раз, после того, как прочитал книгу, оказалось, что они полностью соответствуют представлению о том, какими должны быть герои книги. А в сериале — совершенное "не то". Всем, наверно, знакомо разочарование, возникающее, когда герои экранизации "не те", не похожи на то, как мы их мысленно видели, когда читали книгу.

Роуз Лесли очень запомнилась после "Игры престолов", очень она была хороша в роли "одичалой", влюбившейся в Джона Сноу. Ее лицо, когда она, каждый раз по-другому, повторяет "Ничего ты не знаешь, Джон Сноу", так и стоит перед глазами. И в "Хорошей борьбе" она была очень на месте. А в этом сериале ей 35 лет, она располнела, и в роли 20-летней (в начале фильма, когда герои впервые встречаются в реальном времени героя) она выглядит неубедительно и необаятельно. Да и по сценарию, хотя он и написан с участием автора, она при этой первой встрече выглядит просто неумной и вздорной, затевает скандал совершенно вопреки книге. А герой не раздражает, как героиня, но и не впечатляет. Какой-то среднеарифметический, без индивидуальности. Короче, дальше смотреть не будем. Жалко, ждал сериала. Вместо этого начал перечитывать книгу.

А вот футбольный сериал "Домашнее поле" понравился. И не только мне, но и Аде, которая к футболу совершенно равнодушна. Хорошие актеры, стильно снято, очень интересный цвет и свет. Правда, не очень похоже на Россию, что неудивительно. Этот сериал, как оказалось — российская версия норвежского, и это чувствуется. Интерьеры и натура ближе к Норвегии, в российских сериалах обычно яркие цвета, шикарные интерьеры, а здесь — тусклая цветовая гамма и нет солнца, обстановка в дорогих квартирах очень простая, не то, что в российских сериалах, там, когда смотришь на эти квартиры, с экрана ощущается запах денег. И поведение людей, наверно, соответствует норвежскому. Вполне верю, что назначение женщины тренером мужской футбольной команды в Норвегии вызвало бы всплеск мужского шовинизма. А в России такая ситуация просто невозможна; я-то футболом интересуюсь и имею некоторое представление о российском футболе и российских болельщиках — читаю не только футбольные статьи в Спорт-Экспрессе, но и комментарии фанатов…

Но смотреть фильм интересно, так что и я, и Ада будем ждать следующую серию. К сожалению, по нынешнему обыкновению, серии будут выходить раз в неделю, так что ждать еще долго.

 

Сегодня — день больших сериальных ожиданий. Я несколько месяцев ждал выхода сериала "Жена путешественника во времени" — и вот обнаружил первые две серии (из шести) в русской озвучке. Почти два года назад, в июле 2020, я написал здесь:

"...Фильмы о путешествиях во времени. Здесь у меня есть явный лидер – «Жена путешественника во времени». Безусловно рекомендую, если кто не смотрел. Мне повезло – я сперва посмотрел фильм, а потому уже, узнав, что это экранизация,  прочитал одноименный роман Одри Ниффинеггер. Роман значительно интереснее. В фильме пришлось многое сократить и упростить, это неизбежно, если только не делать сериал".

И вот появился сериал. Фильм 2009 года идет 107 минут. Сериал — около 300. Так что можно вместить более или менее весь роман, а то в фильме отсутствовали некоторые очень важные для понимания разворачивающейся на протяжении многих десятилетий истории. Сегодня будем смотреть. Рейтинг на сайте IMDb не слишком впечатляющий, 7,3. Но обнадеживает, что, в отличие от фильма Ниффинеггер участвовала в написании сценария сериала. Надеюсь, что не позволила ничего испортить. Завтра напишу о впечатлениях.

Второй сериал — тоже из области фантастики, хотя в аннотации жанр указан как "драма, спортивный фильм". Это "Домашнее поле" — тоже вышли пока 2 серии. Сериал про футбольную команду из провинциального города, которая выходит в российскую Премьер-лигу, и руководство клуба назначает в связи с этим нового тренера. Фантастичность в том, что тренер этот — молодая женщина (Светлане Устиновой, которая играет главную роль, 40 лет). Наверно, настанут времена, когда действительно появятся женщины, тренирующие мужские футбольные команды. Сегодня ведь никого не удивляет, скажем, что в фигурном катании женщины тренируют мужчин. А знаменитая в прошлом лыжница Елена Вяльбе и вовсе возглавляет (и весьма успешно) российскую федерацию лыжного спорта и командует тренерами-мужчинами. Но в футболе это ситуация совершенно невозможная на сегодняшний день. В футболе первая ласточка прилетела еще в 2017 году, когда в Германии женщине впервые доверили судить матч мужских команд высшей лиги. Теперь это, наверно, еще не рядовое явление, но уже не сенсация. В России на таком уровне женщины еще не судили, но на более низком — случалось. Так что, вполне возможно, и женщина-тренер скоро появится в Европе. А когда-нибудь — и в мизогинной России. Но пока что это фантастика.

Однако реалистический фильм о фантастической ситуации появился. Это не кажется удивительным, если допустить, что сценарий специально создавался под Светлану Устинову. Такое допущение представляется весьма правдоподобным, если принять во внимание, что продюсером фильма является муж Устиновой — замечательный российско-американский продюсер Стюарт, на счет которого ряд очень интересных фильмов, включая четыре последние фильма Кирилла Серебренникова. Так что человек он серьезный и, думаю, не стал бы он снимать фильм только ради того, чтобы засветить очередной раз жену. Правда, писал на днх, как Ромм снимал свою бездарную жену, но Устинова-то актриса действительно хорошая, и уже снималась в успешных проектах Стюарта. В "Снобе" есть рецензия, написанная на основе этих самых двух первых серий. Она анонсирована так: "Стоит ли смотреть сериал "Домашнее поле". Но я решу это сам, посмотрев начало сериала.

 

В нашей семье издавна существовали традиции интернационализма. У деда вторая жена (предшественница моей бабушки) была русская (кстати, у деда с этой женой сохранились хорошие отношения, и отец был дружен со своей сестрой от этого брака). Для последующих поколений смешанные еврейско-русские браки стали рядовым явлением — таким был, в частности, брак моих родителей. Но были в нашей семье и два довольно экзотических брака.

Младшая сестра бабушки Эдды, Дора, вышла замуж за румына. Это был коммунист, бежавший из своей Румынии в СССР, спасаясь от преследования тамошних властей. Не знаю, как обошлась бы с ним румынская власть, но власть советская его, естественно, через какое-то время расстреляла как шпиона. Но ему все же хватило этого времени, чтобы жениться и родить двух дочерей. Дочерей по его настоянию назвали Заря (как мне объяснил в свое время отец, имелась в виду Заря Октября) и Тайпина - в честь восстания тайпинов в Китае в 19 веке. Кстати, число жертв в результате этого восстания составило по разным оценкам от 30 до 100 миллионов человек. Если учесть, что в середине 19 века население Китая составляло примерно 420 миллионов, коммунистам было за что уважать тайпинов.

А вообще после революции в СССР появлялись самые удивительные имена. Приходилось читать об этом, но и в реальной жизни лабораторные по общей физике на первом курсе у нас вела женщина, которую звали Идея Михайловна. Имя, правда, весьма сомнительное с политической точки зрения, поскольку совершенно неясно, какая именно идея имеется в виду. А Миша Мейлах, побывав в Артеке, рассказывал мне потом, что у них в отряде были сестры-близняшки. У одной было нормальное имя Вика (видимо, Виктория), а вторую звали Эра. Близняшки часто ссорились, и, как уверял Миша, Вика, ревнуя, когда отряд пел хором песню "Взвейтесь кострами, синие ночи", переиначивала соответствующую строчку и пела "Близится Вика новых годов". Кстати, имя Эра тоже не может считаться идеологически выдержанным, поскольку опять-таки совершенно неясно, о какой именно Эре идет речь.

(продолжение следует)

 

Вчера был день рождения отца, а сегодня день рождения его отца, моего деда. Я уже писал о нем. Но в связи с этими днями рождения вспомнил историю из раннего детства. Некоторые истории из этого периода я знаю по рассказам мамы, но эту запомнил сам. Не знаю, сколько мне было тогда лет, но числа я уже знал, понимал, что 25 число идет после 24. Но с годами, видимо, у меня еще были какие-то проблемы, и я никак не мог понять, как могло получиться, что отец родился раньше деда. Сам ли я в этом разобрался со временем, или спросил у кого-то из взрослых, не помню. Но вот это недоумение в памяти отложилось.

А вчера вспомнил еще одну историю из рангего детства, о ней уже знаю от мамы. Мы с Адой говорили о моей нелюбви к лососю. Это весьма популярная в Израиле рыба, правда, очень дорогая. Есть местный, выращиваемый в прудах, он подешевле, но, по общему мнению, менее вкусный. Поэтому стараются купить норвежский. На иврите лосось "салмон", как по-английски, в давние времена евреи лосося не знали, поэтому в иврите не было названия для него, а когда пришло время — позаимствовали из английского. Академия иврита борется с иностранными заимствованиями в иврите и выдумывает новые слова взамен иностранных. Некоторые такие новые слова даже приживаются. А пока что в Израиле лосося называют просто "соломон", так ближе и понятнее.

Так вот, я могу съесть стейк из лосося прямо со сковороды, но остывшего, даже разогретого потом, не люблю. Он пахнет рыбьим жиром, а я не люблю этот запах с детства. Но при этом рыбий жир в детстве пил охотно. То есть поначалу категорически отказывался. Но потом мама перелила его в бутылку из-под ессентуков, на этикетке там был изображен орел. И мама объяснила мне, что это — орлиное лекарство. Это меня впечатлило, и после этого орлиное лекарство я принимал без скандалов. Правда, при условии, что оно было налито на кусок крутопосоленного черного ржаного хлеба. Хлеб такой я очень люблю, а в Израиле с ним проблемы. А борщ без черного хлеба для меня не совсем борщ. И еще с детства люблю "тюрю" — так у нас дома называлось блюдо, состоящее из творога и мелко наломанных кусочков черного хлеба, все это заливалось молоком и посыпалось сахарным песком. И глазунью, в которой яйца выливаются на черный хлеб, предварительно обжаренный с помидорами, очень люблю, это блюдо на завтраки я всегда готовил сам. Да и вообще завтраки у нас дома — моя ответственность. Так вот, без черного хлеба в Израиле чего-то не хватало. Конечно, теряют больше иногда, но хотелось. И вот недавно в нашем русском магазине "Кишинев" (я уже давно привык, но это сочетание иногда все-таки изумляет) недавно появился настоящий черный ржаной хлеб, такой, как был в Ленинграде. И привозят его каждое утро, кроме среды (и, разумеется, субботы, когда магазин просто закрыт), прямо горячим. Так что, доевши одну буханку, отправляемся в "Кишинев" за следующей. Я ем этот хлеб и вспоминаю детство...

 

Сегодня сто лет со дня рождения моего отца. Он умер 15 января 2005 года, ему было тогда 82.

Отношения с отцом у меня были не то, чтобы сложные. Мы практически никогда не ссорились, не ругались. Мы просто мало общались, во всяком случае, с тех пор, как я стал тинейджером. Хотя жили вместе. Не знаю, почему так получилось. В 17 лет мы с моей первой любовью часами бродили по городу и разговаривали. Рассказывали, понятно, в первую очередь о себе. И как-то Таня удивленно спросила у меня: "Ты часто говоришь о маме, но ни разу ничего не сказал об отце. Почему?" А я не знал, что ей ответить. Так уж сложилось с детства и так было всю жизнь, до самой его смерти. Только вот меня однажды слегка побили втроем в подворотне дома моей первой любви. Именно слегка, повреждения были небольшие, но заметные — губа была разбита и распухла. Когда я явился домой, мама стала ужасаться, а отец спросил, сколько их было, и сказал: "Пойдем, разберемся с ними". Как ни странно, благоразумие в этой ситуации проявил я, объяснив отцу, что вряд ли в этот поздний час мои обидчики дожидаются нас в подворотне. Отец подумал и согласился со мной.

А теперь, когда родителей давно нет (мама умерла в том же 2005, 15 июня), я иногда мысленно разговариваю с ними, рассказываю, как мы живем, как невероятно изменился мир за эти годы. И говорю почти исключительно с отцом. Наверно потому, что маме это было бы не слишком интересно. Она жила в собственном мире, который с годами сужался, и то, что за его пределами, ее не слишком волновало, как мне представляется. А отец до конца оставался любознательным, его интересовал окружающий мир. В самые свои последние дни он освоил сотовый телефон, и очень гордился этим. Он боялся, что упадет и не хватит сил подняться, так что я купил ему сотовый, и он быстро научился им пользоваться. Голова у него сохранилась до последнего дня — в самом буквальном смысле.

И фотография, где мы вдвоем с отцом, одна-единственная. В детстве и юности мы ездили втроем в отпуск, и мы с отцом фотографировали его стареньким довоенным ФЭДом. А потом, когда возвращались домой, вместе проявляли пленки и печатали фотографии. Это было очень увлекательно. А мама сама фотографироваться не любила, считала, что плохо получается на снимках, и фотографировать почему-то не хотела. Так что это, наверно, единственный случай, когда она все-таки взяла в руки фотоаппарат. Снимок, естественно, получился неудачный, но другого нет. Это снято в Закарпатье, в Хусте, в 1960. Отцу - 38, мне - 15. 

 

Старые песни

(продолжение)

И дальше в этом же куплете:

"Как сказал Некрасов - но не тот!"

Некрасова, который "не тот", знают при этом все. В школе проходили, и немного найдется, наверно, людей, которые не помнят хрестоматийные строчки: "Есть женщины в русских селеньях", "Укажи мне такую обитель" и т. д. Хороший был поэт. Его, в частности, высоко оценил Маяковский в своем "Юбилейном":

А Некрасов
Коля,
сын покойного Алеши
вот он
мужик хороший.

[...]
Этот
нам компания -
пускай стоит.

"Юбилейное" я прочитал в школьные годы, тогда оно мне очень понравилось. А когда стал постарше и более-менее ознакомился с русской поэзией, у меня возникли большие
вопросы. Предложение Пушкину стать соредактором стало несколько коробить. Кстати,
злые языки еще в пору написания "Юбилейного" говорили, что между Маяковским и
Пушкиным стоят не только Надсон и Некрасов, но также "НО". Пренебрежительный отзыв о Безыменском — ладно, все, наверно, правильно, Но презрительные слова о Есенине — в сочетании со снисходительно-пренебрежительной, но похвале Асееву это, на мой взгляд, более, чем спорно. А еще Маяковский "не заметил" среди поэтов-современников Мандельштама и Ахматову. Понятно, что идейно они были ему чужды, но поэтов ценят все-таки не за политическую ориентацию. И, главное, Маяковский "забыл", что между его фамилией и фамилией Пушкина разместилась еще фамилия Пастернака… Хотя, конечно,
нельзя осуждать Маяковского. Все, наверно, большие поэты относились друг к другу, мягко говоря, сложно…

У Блока:

Там жили поэты, — и каждый встречал
Другого надменной улыбкой.

Но совсему уж предельно ясно написал об этом Вознесенский. С одной стороны — четкое
сознание, что он, поэт, лучший, просто единственный, так что остается только к богу 
обратиться с просьбой:

Пошли мне, Господь, второго —
Чтоб вытянул петь со мной! 

Пошли мне, Господь, второго,
Чтоб не был так одинок. 

Только Господь может сотворить такое чудо — создать второго, равного. Но реально 
может быть только один, так что кончится дело плохо:

И пусть мой напарник певчий
Забыв, что мы сила вдвоём,
Меня, побледнев от соперничества,
Прирежет за общим столом. 
Причем прирежет именно напарник, поскольку даже созданный Господом, видимо, по 
образу и подобию автора, он всего лишь копия, стало быть, хуже, и сознает это. 
При таком раскладе "не заметить" соперника все-таки лучше, чем зарезать. А Маяковский
Пастернака просто "забыл", а не зарезал. И доносов на него написал. Кстати, никогда не 
читал отзывов Пстернака о Маяковском. Конечно, потрясенное лицо Пастернака на 
фотографии с похорон Маяковского говорит о многом.  Но, повторю, не знаю, что говорил 
Пастернак о живом Маяковском.

Но в связи с этим вспомнил реальную историю, связанную с Пастернаком. 

Цитирую (c купюрами):

"Тринадцатого июля 1934 года произошло событие, которое Пастернак не мог забыть всю свою жизнь. В тот день Сталин позвонил ему по поводу судьбы сосланного Мандельштама. Об этом вождь узнал из письма Бухарина, который хлопотал за Мандельштама по просьбе Пастернака.

[...]

Разговор не получился.

Сталин сообщил Пастернаку, что дело Мандельштама пересматривается и что с ним все будет хорошо. Затем последовал неожиданный упрек, почему Пастернак не обратился в писательские организации или “ко мне” и не хлопотал о Мандельштаме. “Если бы я был поэтом и мой друг-поэт попал в беду, я бы на стены лез, чтобы ему помочь…” Ответ Пастернака: “Писательские организации этим не занимаются с 27 года, а если б я не хлопотал, вы бы, вероятно, ничего бы не узнали…”

Затем Пастернак прибавил что-то по поводу слова “друг”, желая уточнить характер отношений с О. М., которые в понятие дружбы, разумеется, не укладывались. Эта ремарка была очень в стиле Пастернака и никакого отношения к делу не имела.

Сталин прервал его вопросом: “Но ведь он же мастер, мастер?” Пастернак ответил: “Да дело не в этом…” — “А в чем же?” — спросил Сталин. Пастернак сказал, что хотел бы с ним встретиться и поговорить. “О чем?” — “О жизни и смерти”, — ответил Пастернак. Сталин повесил трубку. Пастернак попробовал снова с ним соединиться, но попал на секретаря. Сталин к телефону больше не подошел."

Конечно, это не донос, более того, Пастернак хлопотал за Мандельштама. Но назвать другого поэта мастером не смог, даже в такой ситуации. Наверно, это ничего бы не изменило в окончательной судьбе Мандельштама. Но кто знает...

(Все это, понятно, не имеет никакого отношения к Киму, но я с самого начала предупредил о том, что будут отступления…).

А "тот" Некрасов для шестидесятых годов — это, конечно, Виктор Некрасов. О нем —
отдельно.

 

Старые песни

(продолжение)

Во втором куплете песни упоминается Ромм. Один из лучших кинорежиссеров довоенного поколения. Первый же его фильм немая еще "Пышка" (1934) и сразу успех. Ромм в своих воспоминаниях написал о том, как получил эту постановку: "В апреле 1933 года меня вызвал директор и сказал, что если я возьмусь написать за две недели сценарий немой картины, в которой было бы не свыше десяти дешёвых актёров, не больше пяти простых декораций, ни одной массовки и со сметой, не превышающей 150 тысяч, то мне дадут самостоятельную постановку". Среди этих "дешевых актеров" была Фаина Раневская... Я давно не пересматривал "Пышку", видел ее в молодости, и тогда этот немой фильм смотрелся очень хорошо. И актеры хороши, и монтаж… Правда, в этом фильме проявился большой недостаток Ромма-режиссера - он, видимо, был хорошим семьянином. И в "Пышке" в главной роли снял свою жену — Елену Кузьмину. Это была обычная для советского кино практика. Александров всю свою киножизнь снимал Орлову, Пырьев — трех жен по очереди (Войцик, Ладынину и Скирду)… Беда в том, что Кузьмина была совершенно бездарна (на мой взгляд, конечно). После "Пышки " - Ромм снял "Тринадцать". Это был, по-моему, чуть ли не первый опыт советского "вестерна" (точнее — "истерна", поскольку дело происходит в Средней Азии). Я считаю, что фильм был сделан вполне на уровне лучших американских прототипов (правда, "Дилижанс" тогда еще не был снят). Напряженное действие, замечательно была снята пустыня, монтаж эпизода, когда один из пограничников, которого отправили за подмогой, сперва скачет на коне, потом идет пешком, а потом, обессилев, ползет, мне запомнился навсегда. Несколько портила фильм та же Кузьмина, но фильм, слава богу, был построен не вокруг нее. А уж "Мечта" (1941 год) — это, на мой взгляд, просто шедевр. Лучшая кинороль Раневской — и, по-моему, вообще единственная большая. Потрясающий Михаил Астангов. Несколько портила дело все та же Кузьмина, но на фоне великих партнеров она была просто незаметна, как фон.

Но всенародную славу Ромм получил не благодаря этим превосходным фильмам, а благодаря официозным "историко-революционным" — "Ленин в Октябре" и "Ленин в 1918 году". Правда, сделаны они были мастерски, были там прекрасные актерские работы. За оба эти фильма Ромм получил Сталинские премии, и во времена моего детства и юности их регулярно крутили по телевизору (о цензурных переделках "Ленина в 1918" я писал раньше). "Тринадцать" по телевизору иногда показывали, а "Пышку" и "Мечту" я посмотрел только в кинолектории в Доме кино… Так что для большинства зрителей Ромм был автором "ленинских фильмов". После войны Ромм снял какие-то невнятные военно-патриотические фильмы с той же Кузьминой, потом были два военно-историко-патриотических фильма про адмирала Ушакова. Казалось, что Ромм, как режиссер, кончился, как и большинство его знаменитых довоенных коллег. Пожалуй, сохранить талант удалось только троим — Козинцеву, Хейфецу и Ромму, которые после 20 съезда работали очень успешно. Но Козинцев снимал классику — Сервантеса, Шекспира, Хейфец отметился в первую очередь экранизациями Чехова, а Ромм сперва снял очень интересный (для того времени, сейчас он, на мой взгляд, не смотрится), нашумевший фильм "Убийство на улице Данте" (1956) на современную тему, да еще и из иностранной жизни, что в то время было редкостью. Фильм зрители восприняли с восторгом; я его тогда не видел, но помню, что взрослые только о нем и говорили. В этом фильме дебютировал совсем молодой Михаил Козаков, который сразу стал знаменит. А в 1961 году 60-летний Ромм ко всеобщему удивлению снял абсолютно современный фильм про очень модных тогда физиков — "Девять дней одного года". Великолепные актерские работы — Баталов и Смоктуновский, Лаврова, Плотников в потрясающем эпизоде, тот же Казаков, Евстигнеев, Валентин Никулин.... И какое-то очень острое чувство современности, совершенно неожиданное в старом (как тогда всем вроде бы казалось) маститом режиссере-лауреате. И энергия, настроение. Короче, воспринято это было как шедевр, и, по тогдашнему восприятию, строчка Кима о Ромме кажется вполне оправданной. А ведь тогда еще не вышел документальный фильм Ромма "Обыкновенный фашизм", в котором впервые в СССР была четко показано сходство между сталинским и гитлеровским режимами… Этот фильм по его значению я бы сравнил с тем же Солженицыным — причем "Архипелаг Гулаг" в СССР практически никто не итал, а фильм все-таки можно было посмотреть, хотя прокат его был весьма ограничен); в Ленинграде, насколько я помню, он шел только в маленьком зале кинотеатра "Знание" — но все-таки на Невском.

Вчера получил очередное напоминание о тексте, написанном в ЖЖ 20 мая далекого уже 2016 года. Это была другая эпоха, в которой существовало Эхо Москвы, Навальный был на свободе, а полномасштабная война с Украиной казалась мне немыслмимой. Хотя Крым уже стал "наш" и более прозорливые, наверно, понмиали, что это только начало...  

Несколько лет назад, заходя на российские форумы, я обнаружил, что действующие на этих форумах патриоты, как явно платные, так и "волонтеры", дружно стали писать "ты пишишь", "вы пишите", Все разом забыли знакомый каждому школьнику список исключений "гнать, держать, смотреть и видеть...". Причем это касалось также и грамотных в целом патриотов (такие бывают). А недавно я обнаружил, что патриоты чуть не поголовно стали писать "ни кто", "ни чего", "ни где". Вряд ли существует вирус неграмотности, избирательно воздействующий на патриотов. Поэтому мне в голову пришло только одно разумное объяснение. Создаются некие новые правила патриотического правописания. Соблюдая эти правила, патриот подает своим единомышленникам сигнал "я свой". И патриоты, сражаясь на форумах с "либерастами" и "дерьмократами", имеют возможность, не вникая в смысл текста (что для них часто бывает затруднительно), сразу опознать своего, чтобы не облаять его по ошибке. Получается некий грамматический эквивалент георгиевским ленточкам, которые являются обязательными для патриотов-погромщиков, чтобы не зацепить, войдя в раж, своих. 

 

Старые песни

(продолжение)

Только песня не про революционные преобразования. А про контрреволюционные. Эта песня — предчувствие окончания хрущевской оттепели.

Припев звучит весьма двусмысленно, а из дальнейшего текста становится уже недвусмысленно ясно (для тех, кто знает тогдашнюю ситуацию), о чем идет речь. Песня — отчасти пророческая. Хотя на самом деле хрущевская оттепель закончилась еще до отстранения Хрущева, и начало конца произошло еще до появления песни. Просто еще не все в тот момент это осознали. Песня датирована 8 марта 1963, как раз накануне состоялась вторая погромная встреча Хрущева с "представителями творческой интеллигенции"; первый такой погром состоялся в декабре 1962 года на выставке в Манеже. Причем если на первой встрече Хрущев "всего лишь" обозвал художников-авангардистов "пидорасами" и сказал, что советскому народу не нужно такое искусство, то на второй уже навешивались политические ярлыки вполне в духе времен культа личности. Наверняка Ким, когда писал песню, уже знал про эту встречу, после которой для проницательных людей, наверно, все в принципе стало ясно. К сожалению, не могу сказать этого о себе. Встреча напугала, но не верилось, что это — конец. Но чуть позже, в начале 1964, тоже еще при Хрущеве, прошел суд над Бродским. Примерно тогда же начался первый этап травли Солженицына — после того, как редакция "Нового мира" выдвинула "Один день Ивана Денисовича" (опубликованный по инициативе самого Хрущева) на Ленинскую премию. А осенью 1964 Хрущева уберут, и для тех, кто еще не понял, что происходит, был устроен в 1965 суд над Синявским и Даниэлем. Тут уже все стало окончательно ясно даже мне. А после этого процессы над диссидентами стали рутиной.

До вторжения в Чехословакию оставалось три года, до вторжения в Афганистан — 14 лет, до краха СССР — 26 лет.

Старые песни 

(продолжение)

Про вторую песню Кима я напишу подробнее, с отступлениями.

Вот ее текст (время написания понятно уже из названия):

8 марта 1963 года

 
Солнце светит, но не греет - это не беда;
Разлилося половодье - полая вода;
К радости для мелкого и крупного скота
Оттепель настала - но не та!

        Весенняя вода, веселая вода,
        Мутная, распутная, беспутная вода...
        Берите невода, кидайте кто куда,
        Тяните, братцы, рыбку из пруда!

Среди неба ясного грянул первый гром,
Все кипит и пенится, как будто старый Ромм,
Весенний шум, зеленый шум идет себе, гудет,
Как сказал Некрасов - но не тот!

        Весенняя вода, веселая вода,
        Мутная, распутная, беспутная вода...
        Берите невода, кидайте кто куда,
        Тяните, братцы, рыбку из пруда!

Ах, какое времечко, не времечко - мечта!
Как раскукарекались повсюду Кочета!
Ведь такого пения, какое на дворе,
Я не слышал даже в "Октябре!"

        Весенняя вода, веселая вода,
        Мутная, распутная, беспутная вода...
        Берите невода, кидайте кто куда,
        Тяните, братцы, рыбку из пруда!

Запомни же, товарищ, если ты не пень,
Первый наш весенний праздник, то есть женский день.
Против формалистов, сионистов и проныр
Пусть ведет нас "Новый-новый-новый мир"!

        Весенняя вода, веселая вода,
        Мутная, распутная, беспутная вода...
        Берите невода, кидайте кто куда,
        Тяните, братцы, рыбку из пруда!
        Благо в мутной водичке легко рыбку ловить…

Чтобы полностью понять, о чем поется в песне, еще во времена ее написания нужно было иметь определенное представление о советском искусстве в целом и о литературной жизни 50-60-х годов в частности. А современная молодежь, полагаю, вообще не поймет, о чем тут говорится (если, каким-то образом услышит ненароком эту песню).

Уже первый куплет нуждается в определенной расшифровке. Весеннее половодье, точнее, весенний ледоход стал символом революционных преобразований с 20-х годов, когда Всеволод Пудовкин снял фильм "Мать" по Горькому (1926). Кадры ледохода в финале фильма стали киноклассикой, их часто крутили по телевизору в свое время в передачах о советском кино. 

А оттепель стала символом возрождения страны после смерти Сталина. Это слово вошло в этом смысле в обиход после публикации в 1954 году повести Эренбурга "Оттепель" — о жизни в стране после смерти вождя. Ничего крамольного в ней не было, просто показана была нормальная жизнь (и не упоминался Сталин), в которой люди о чем-то спорят, высказывают разные мнения — и при этом среди нет врагов, герои - "нормальные" советские люди. 

Эренбурга за повесть ругали, но довольно вяло. Повесть при этом была откровенно слабая, ее появление стало не литературным событием, а событием общественной жизни. Даже я помню, как взрослые изумленно говорили о самом факте появления "такой" книги. Нынче "Оттепель" заслуженно забыта, осталось от нее только слово "оттепель", вошедшее в общественно-политический обиход. Эренбург, на мой взгляд, после 20-х годов, когда были написаны "Хулио Хуренито", "Трест Д.Е." и "Тринадцать трубок" вообще ничего хорошего не написал — я имею в виду повести и романы. Не зря он за свои труды получил две сталинские премии — за действительно хорошие книги премий тогда не давали. 

Но вот мемуары Эренбурга "Люди, годы, жизнь" были не просто прекрасно написаны, эта книга открыла моему поколению глаза на российскую дореволюционную и западную культуру. Мы практически ничего не знали ни о том, ни о другом — кроме, понятно, официально дозволенного в СССР. А дозволено было невероятно мало. 

Я бы сравнил в каком-то смысле эту книгу Эренбурга с "Архипелагом Гулаг" 
Солженицына. Солженицын раскрыл нам глаза (даже по тем обрывкам, какие 
удалось услышать сквозь глушилки по "голосам") на изначально преступную 
сущность советского режима, тогда мы  осознали, что преступность эта не 
ограничивалась периодом культа личности. 
Солженицын помог нам избавиться от мифа о "ленинских нормах", нарушенных 
Сталиным. А Эренбург открыл нам глаза на культуру, которой мы были лишены, 
которую мы просто не знали, живя за железным занавесом. Потом, иногда много 
лет спустя, мы смогли увидеть картины художников и прочитать книги писателей,
 о которых написал Эренбург. Но узнали мы об этих картинах и книгах от него.

 

Я уже несколько раз писал о том, как меняется время, что молодые в итоге не понимают о чем идет речь в книгах, написанных во времена моей молодости. Тогда-то всем было понятно, о чем речь, а сейчас — разве что историкам.

Я вспоминал уже раньше строчки Вознесенского:

Мой кот, как радиоприемник,

Зеленым глазом ловит мир.

Сейчас те приемники с зеленым "глазком" остались разве только в музеях. Почему-то не видел их в фильмах о советском прошлом. А ведь сколько времени проводил, ловя максимальное сужение темного сектора в ярком глазке, чтобы максимально точно настроится на какой-нибудь "голос" — пока не появилась "Спидола" на транзисторах. А в кино таких "слушателей" почему-то не показывают...

Мне в связи с этим вспомнились две песни Кима, написанные в 60-е годы. Очень мы их тогда слушали, и гитаристы наши их пели. Я процитирую их полностью, а потом прокомментирую. Их можно и послушать в интернете, если потребуется — я могу отправить файлы с песнями. Жалко только, что записи сделаны гораздо позднее и голос у Киму не тот, что был в молодости.

Первая песня:

Люблю свою бандуру...

                  
Люблю свою бандуру
За этакий настрой:
Ну так и тянет дуру
Поклеветать на строй!

Поочернить действительность,
Позлобствовать на власть...
На собственную бдительность
Ей, видимо, накласть.

Ведь что же получается:
Чуть тронешь инструмент,
Тотчас же начинается
Двусмысленный момент.

Чуть тронешь эти гусли -
Растут со всех углов
Увесистый ли ус ли,
Развесистая ль бровь.

Решусь быть чистым загодя,
И все ж перехожу
От Цветочков - к Ягоде,
От Ягоды к Ежу.

И далее по быстрому,
Покуда не дождусь,
Как Семичастным приставом
Запахнет на всю Русь!

Общий смысл понятен. И, к сожалению, песня эта, написанная в 60-е, вполне актуальна в России и сегодня.

Но вот частности… Современникам -то ясно было, про кого это - "увесистый ус" и "развесистая бровь". А нынешние, может и видели Сталина и Брежнева на фото, но не уверен, что они привяжут к ним "усы" и "бровь". А тогда-то брови Брежнева были темой для множества шуток и анекдотов ("бровоносец в потемках" появился позже, когда вождь явно впал в маразм), да и сталинские усы ("государственные усы", как написал Вознесенский) никто еще не забыл.

Но тут, может, кто-то все-таки и сообразит. А вот кто такие Ягода и Ежов знают, уверен, очень немногие, те, кого особо интересует советский период. А уж Семичастного, который был председателем КГБ с 1961 по 1967 год, (кроме историков и работников "конторы") помнят только мои современники, которых остается все меньше И еще историки и работники "конторы", которые, наверно, изучают историю своей организации.

 Я сделаю в блоге перерыв на две недели. По семейным, как говорится, обстоятельствам. Приятным.