Сегодня 18 лет, как мы приехали в Израиль. Будем отмечать вдвоем. 
А позавчера на Эхе появился текст Шендеровича "Анти-ностальгин".
Шендерович привел там отрывок из собственной книги "Изюм из булки":

«Анти-ностальгин»
Заклеенную коробку с таким названием писатель Войнович получил перед самым отъездом от кого-то из друзей. С инструкцией по пользованию: открыть, когда тоска по Родине станет нестерпимой.
И однажды тоска по Родине стала нестерпимой, и Войнович открыл коробку.
Там лежали пластинки с речами Генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Ильича Брежнева…

А мне не нужен анти-ностальгин.
Переиначивая Шолом-Алейхема, могу сказать про себя "Мне хорошо, у меня нет ностальгии."

И никогда не было. Да, 26 апреля 2007 года, 18 лет назад, мы уехали из России и никогда об этом не жалели, никогда туда не ездили и не поедем.
Я никогда, еще со школы, не считал СССР "своей" страной. Уже приводил здесь стихотворение, которое написал в 1988 году по случаю пятидесятилетия моего друга Эдика. Так что повторюсь.

Пятьдесят лет, пятьдесят лет,
Расплылись как по воде след.
Пятьдесят лет, пополам век,
И от века каждый из нас – зек.

Мы сполна свой срок отбывать должны
На просторах чужой, неродной страны.
Срок пожизненный, без амнистии.
И тебе, и мне этот путь выстелен.

Пророком я, правда, оказался неважным. Мы вот уже 18 лет в Израиле, а Эдик гораздо раньше нас уехал в США. В прошлом году он умер, и это для нас большое горе.

Но отношение к СССР это стихотворение вполне передает.

Начал было воспринимать как свою страну Россию в 1991, но продолжалось это недолго; после того, как Россия проголосовала за Путина в 2000, я окончательно понял, что это - не моя страна. Есть еще город, где я родился, Ленинград. Именно "Ленинград", при всем моем отвращении к Ленину. "Петербург" (тем более "Санкт-Петербург") для меня как-то слишком громоздко и непривычно, а "Питер" я тоже еще со школы не переношу, со старших классов, потому что "Питер" для меня неразрывно связан с историко-революционными фильмами, которые смотрел в детстве, с "питерскими рабочими".
А того Ленинграда, в котором я вырос, не стало еще когда мы там жили. Не скажу, что город стал хуже, скорее как раз наоборот. Но после того, как исчезли очень-очень многие места, которые были для меня с детства, с молодости этим самым "Ленинградом", я перестал считать этот город своим. В качестве примера первое, что приходит в голову - "Сайгон", куда я с институтских лет обязательно заходил, оказавшись на Невском, чтобы выпить кофе и, конечно, посмотреть, нет ли там кого из друзей. Первое время и правда, кто-то из друзей почти всегда оказывался там. Потом такое случалось все реже и реже. А теперь и "Сайгона" на старом месте нет (открыли на новом месте, тоже на Невском, но я там даже и не был ни разу, это уже не тот "Сайгон"), и друзей почти не осталось. Одни уехали, другие умерли, а о третьих я просто ничего не знаю. 

Вот такими мы были, когда приехали в Израиль. Снимок, правда, не в апреле сделан, а в июне, когда мы уже закончили ремонт и въехали в свою квартиру.