"Сирано де Бержерак" и другие книжки

Я рано научился читать. Конечно, когда я был маленький, мне наверняка читали вслух. Но я этого не помню. С четырех лет (по словам мамы) я читал самостоятельно. Но родители все же иногда читали мне вслух и потом. Мама — чтобы вызвать интерес к тому или иному автору (она же в молодости литературу преподавала). Я писал уже, что, прочитавши мне "Облако в штанах", когда я был классе в 9-ом, она разбила мое предубеждение против Маяковского, которого я знал тогда только по школьной программе. А отец, как я представляю, читал без всяких педагогических соображений, ему просто явно доставляло удовольствие чтение вслух книг, которые он любил, а при этом, понятно, лучше, чтобы был заинтересованный слушатель. В основном это чтение проходило в Архангельске, когда мне было, стало быть, 8-11 лет. Родительское чтение вызвало у меня любовь к Вере Инбер. Мама прочитала мне "Сеттер Джек" и "Сороконожки", а отец — замечательный рассказ "Соловей и Роза". Фразу " Роза молчит, но так страшно, что Изя начинает плакать, утверждая, что его укусила лошадь" (речь идет о деревянной лошади, которая была у Изи) я запомнил сразу и на всю жизнь.

Еще помню, что в этот же период благодаря отцу заинтересовался Диккенсом. Мое первое знакомство с Диккенсом прошло неудачно. Где-то лет в 7-8 я в муках одолел "Николаса Никльби", который показался мне очень скучным, и не справился с "Домби и сыном". Но после того, как отец с восторгом прочитал мне сцену суда над Пиквиком, мое мнение о Диккенсе изменилось, я тут же проглотил "Пиквикский клуб", и Диккенс с тех пор стал одним из моих любимых авторов. Совсем недавно, не знаю, в который уж раз, перечитал "Наш общий друг" — самый мой любимый роман Диккенса.

Кое-что отец мне не читал, а пересказывал — как выяснилось потом, очень близко к тексту. Я помню в его пересказе "Баню" Зощенко и "Король" Бабеля. Пересказывал, потому что дома книг Зощенко и Бабеля не было. Должны были бы быть, судя по тому, что отец знал их чуть не наизусть. Но — не было. Бабеля, наверно, выбросили после того, как он оказался врагом народа. А Зощенко, наверно, ликвидировали превентивно — после доклада Жданова о журналах "Звезда" и "Ленинград, в котором Зощенко обвинили в антисоветчине. Было уже привычно, что от таких обвинений до суда над врагом народа — дистанция короткого размера (слава богу, обошлось, и Зощенко благополучно умер в своей постели — прямо по Галичу). Так ли это было — не узнать теперь, спросить не у кого. Но, так или иначе, книг Бабеля и Зощенко в доме не было. Так что прочитал я Бабеля и Зощенко позже, когда их стали печатать в какой-то момент после 20 съезда.

А еще отец познакомил меня с пьесой Ростана "Сирано де Бержерак".

(продолжение следует)