О стихах и прозе

(продолжение)

А еще я в Архангельске узнал, что был такой поэт — Гумилев. Без всяких биографических подробностей. Отец просто прочитал мне первую часть его "Капитанов" — и я прямо загорелся. Книжки о всяких экзотических путешествиях я читал тогда очень увлеченно, а тут все было еще так красиво.

Или, бунт на борту обнаружив,
Из-за пояса рвет пистолет,
Так что сыпется золото с кружев,
С розоватых брабантских манжет.

Прямо картинку представлял себе.

А прочитал Гумилева много лет спустя, когда это стало возможным. Наверно, для меня это поздно уже было. Книги о путешествиях я к тому времени читать перестал, и те же "Капитаны" оставили меня равнодушным. Как и остальной Гумилев — из того, что я успел прочитать прежде, чем утратил интерес. В молодости, наверно, полюбил бы.

А в тогдашнем, вполне уже зрелом возрасте, вспомнил "Прощание с гитарой" Галича:

Романтика романтика 
Небесных колеров! 
Нехитрая грамматика 
Небитых школяров.

Это я не в упрек Гумилеву, боже упаси. Умом-то я понимаю, что прекрасный поэт. Но к

к тому времени, когда я до него добрался, уже не мой. Всему свое время. Лишний повод 

ругнуть очередной раз советскую власть, которая сперва убила Гумилева, а потом не 

позволила стольким поколениям прочитать его своевременно…

Но был поэт (и прозаик), которого я узнал в Архангельске и полюбил на всю жизнь. Это 

Редьярд Киплинг. Знакомство с ним произошло с двух сторон, не помню, какая из сторон 

появилась раньше. 

С одной стороны, отец прочитал мне наизусть "Пыль" Киплинга. В переводе, как я потом 

выяснил, Оношкович-Яцыной. 

День-ночь-день-ночь — мы идем по Африке,
День-ночь-день-ночь — все по той же Африке
(Пыль-пыль-пыль-пыль — от шагающих сапог!)
Отпуска нет на войне!

Восемь-шесть-двенадцать-пять — двадцать миль на этот раз,
Три-двенадцать-двадцать две — восемнадцать миль вчера.
(Пыль-пыль-пыль-пыль — от шагающих сапог!)
Отпуска нет на войне!

Брось-брось-брось-брось — видеть то, что впереди.
(Пыль-пыль-пыль-пыль — от шагающих сапог!)
Все-все-все-все — от нее сойдут с ума,
И отпуска нет на войне!

Ты-ты-ты-ты — пробуй думать о другом,
Бог-мой-дай-сил — обезуметь не совсем!
(Пыль-пыль-пыль-пыль — от шагающих сапог!)
И отпуска нет на войне!

Счет-счет-счет-счет — пулям в кушаке веди,
Чуть-сон-взял-верх — задние тебя сомнут.
(Пыль-пыль-пыль-пыль — от шагающих сапог!)
Отпуска нет на войне!

Для-нас-все-вздор — голод, жажда, длинный путь,
Но-нет-нет-нет — хуже, чем всегда одно, —
Пыль-пыль-пыль-пыль — от шагающих сапог,
И отпуска нет на войне!

Днем-все-мы-тут — и не так уж тяжело,
Но-чуть-лег-мрак — снова только каблуки.
(Пыль-пыль-пыль-пыль — от шагающих сапог!)
Отпуска нет на войне!

Потом-то, прочитавши перевод глазами через сколько-то лет, а особенно — после того, как прочитал оригинал,

Я-шел-сквозь-ад — шесть недель, и я клянусь,
Там-нет-ни-тьмы — ни жаровен, ни чертей,
Но-пыль-пыль-пыль-пыль — от шагающих сапог,
И отпуска нет на войне!

Потом-то, прочитавши перевод глазами через сколько-то лет, а особенно — после того, как прочитал оригинал, я понял, что перевод отвратный.

"Брось видеть" — это вообще не по-русски. Я помню, что один знакомый эстонец, неважно знавший русский, говорил "Перестань сказать". Тот же уровень. Но тут-то вроде поэтесса (кстати, ученица Гумилева, как сказано в Википедии), профессиональная переводчица… Правда, не без темного пятна в биографии — ее отец был председателем Народного общества трезвости...

Но это было потом, а тогда я такие вещи плохо понимал, а ритмом стихотворения был по-настоящему заворожен. Наверно, это было одно из сильнейших поэтических впечатлений в моей жизни.

С другой стороны, мама принесла мне из институтской библиотеки "Маугли" (именно "Маугли", название "Книга джунглей" я услышал лишь много лет спустя). Эту книгу, зачитанную чуть не до дыр, мама вернула в библиотеку, только когда мы уезжали из Архангельска, я ее перечитывал постоянно. Большого формата, с прекрасными иллюстрациями… Меня занимала, конечно, сама история. Но едва ли не главнее были стихи, "песни", после каждой главы.

Я навсегда запомнил из "Закона джунглей":

Джунглей законы нетленны, незыблемы,

Словно небесная твердь.

Благо законопослушному волку,

Доля ослушника — смерть

А "Походная песнь Бандар-логов"!

Мчимся мы цепью, отваги полны,
в свете завистливом бледной луны.
Правда, завидны вам наши прыжки?
Правда, хотели б вы лишней руки?
Правда, что хвост наш — венец красоты?
Луком Амура концы завиты!
Сердишься, братец? Но — всё впереди:
только болтался бы хвост назади! "

А "Угроза Маугли сельчанам"!

Напущу я на вас неотвязные лозы,
и род нечестивый ваш Джунгли сметут.
Кровля обрушится,
балки падут,
и карелою, горькой карелой
дворы зарастут!

Меня все эти стихи просто гипнотизировали, я читал и перечитывал их бесконечно. Любимое место для чтения в Архангельске находилось под обеденным столом. Я там часами просиживал, на уроки уходило немного времени. У стола была какая-то странная, но очень удобная для моих целей, конструкция — под столом зачем-то была полочка, на которую я складывал читаемые книги.