Всех, кто будет это читать, поздравляю с Новым годом. Пожелание — общее для всех. Чтобы в 2022 вернулась нормальная жизнь. Ну и, конечно, здоровья всем, чтобы можно было полноценно пользоваться благами этой нормальной жизни.

Хочу рассказать для поднятия настроения новогодний израильский анекдот.

Предварительно поясню, что 8-дневное празднование Хануки в Израиле обычно (хотя и не всегда) примерно совпадает с западным Рождеством и, соответственно, предшествует Новому году.

Самолет израильской авиакомпании Эль-Аль идет на посадку в Тель-Авиве. По бортовому радио звучит следующее объявление:

Уважаемые пассажиры, наш самолет совершает посадку в аэропорту Бен-Гурион. Просим всех пассажиров до полной остановки самолета оставаться пристегнутыми на своих местах и не включать сотовые.

Тех пассажиров, которые сидят на месте, поздравляем с Рождеством.

Тех пассажиров, которые толпятся в проходе и разговаривают по сотовым, поздравляем с Ханукой.

А тех пассажиров, которые лежат в проходе, поздравляем с наступающим Новым годом.

И я всех поздравляю еще раз с Новым годом. Кто бы в каком положении ни находился.

 

Как действует пропаганда

В России только что закончился судебный процесс. Девятнадцатилетний студент РГГУ Денис Юферов помочился по пьянке на какой-то стенд с фотографией ветерана войны и получил за это четыре года. По статье "реабилитация нацизма".

Ни дикий поступок этого придурка, ни не менее дикий приговор суда меня не сильно заинтересовали. Ничего принципиально нового. Придурков полно, причем отнюдь не только в России, и диких приговоров российского суда тоже хватает.

Меня заинтересовало другое. Этого молодого человека в прессе именовали блогером. Блогер он, правда, мелкий, всего-то около 500 подписчиков. Но, полагаю, что он достаточно хорошо представляет, за что его подписчики будут ставить "лайки". И он сообщил о своем деянии в инстаграме. Собственно, на этом и погорел. Кто-то из подписчиков, видимо, стукнул. Невозможно представить, чтобы власти отслеживали таких мелких блогеров — ресурсов не напасешься.

Доносчики были всегда. Тут тоже ничего интересного. Но мне стало интересно, что этот придурок захотел поделиться этим своим "подвигом", значит, полагал, что его подписчикам это понравится. Я давно подозревал, что молодых должно тошнить от "победобесия", от пропагандистских историй о "великой победе", которые раздаются из каждого утюга. И эта история, мне кажется, подтверждает мои подозрения.

Но урока из этого никто не извлечет. Как будто бы сказал Черчилль, главный урок истории заключается в том, что человечество необучаемо. А ведь все это тянется издавна, со времен СССР. В какой-то момент надоедливая, осточертевшая пропаганда делала свое дело, и сакральные до какого-то момента персонажи, события и истины становились предметом осмеяния.

Анекдоты о действующей власти существовали в СССР, наверно, всегда. В сталинские времена, люди, конечно, опасались их рассказывать, но я все же знаю одну частушку, дошедшую из тех времен:

Огурчики да помидорчики

Сталин Кирова убил в коридорчике.

В интернете обнаружил версию, согласно которой частушка эта появилась уже на следующий день после убийства Кирова, а автором ее был Николай Бухарин. Скорее всего, это миф, но, во всяком случае, во всех ссылках, которые я открывал, частушку относят к 30-м годам.

Других анекдотов о Сталине сталинского периода я не слышал.

А когда после смерти Сталина страх хоть и не пропал вовсе, но все же существенно уменьшился, анекдоты про власть зазвучали повсюду — начиная с хрущевских времен.

Анекдотов про Хрущева было множество, желающие могут найти их в интернете,

а я хочу вспомнить стишок о народных чаяниях после свержения Хрущева. Я запомнил его в таком варианте:

Товарищ, верь, придет она,

На водку старая цена,

И на закуску будет скидка -

Он же скинули Никитку.

Я хрущевского повышения цен на водку, правда, не помню. В то время я водку еще не пил, так что оно прошло для меня незамеченным.

Чаяния не оправдались, при преемнике скидки на закуску не было, а закусочный ассортимент усыхал не по дням, а по часам, водка же дорожала так, что Хрущеву и не снилось. Это-то я помню хорошо. Народ на этот безудержный рост отреагировал юмором висельников:

Было три, а стало пять - всё равно берём опять!
даже если будет восемь - всё равно мы пить не бросим!
передайте Ильичу - нам и десять по плечу.

Правда, заканчивалось это все же нешуточными угрозами:

Ну а если будет больше - то получится как в Польше!
ну, а если - двадцать пять - Зимний снова будем брать!

Только угрозы эти были пустые. Крах государства произошел вовсе не из-за повышения цен на водку, а из-за введения Горбачевым практически сухого закона, когда водку стало невозможно купить ни за какие деньги.

Короче, над действующей властью смеялись всегда.

Но были табуированные темы, над которыми смеяться считалось недопустимым.

Таких тем было в моем детстве три: революция и Ленин, а также Великая Отечественная война.

Но пришло время — и табу не стало. Мне кажется, что в значительной степени — из-за тошнотворной навязчивой пропаганды.

 

У моей мамы было чуткое ухо на слова. Я вспомнил об этом, когда на днях услышал песню "Сиреневый туман". Пел Владимир Маркин.

(https://www.youtube.com/watch?v=LYQeNG6Ra24)

Вот текст этой песни:

Сиреневый туман над нами проплывает
Над тамбуром горит полночная звезда
Кондуктор не спешит, кондуктор понимает,
Что с девушкою я прощаюсь навсегда

Ты смотришь мне в глаза и руку пожимаешь -
Уеду ль я на год, а может быть, на два
А может, навсегда ты друга потеряешь?
Еще один звонок, и уезжаю я

Последнее прощай с любимых губ слетает
В глазах твоих больших тревога и печаль
Еще один звонок, и смолкнет шум вокзала,
И поезд улетит в сиреневую даль

Я помню те слова, что ты мне прошептала
Улыбку милых глаз, ресниц твоих полет
Еще один звонок, и смолкнет шум вокзала
Еще один звонок, и поезд отойдет

Ты предо мной стоишь и слезы утираешь
Вернусь я через год, а может - через пять
Быть может, через год ты друга потеряешь,
А может, суждено нам встретиться опять

Песня эта была весьма популярна в 80-е. И мама, как-то услышав ее, сказала, что что-то здесь не то. Что дух песни не соответствует ее словам, что явно не по своей воле герой уезжает, и что вместо "кондуктора" явно напрашивается "конвойный".

И когда я вспомнил об этом теперь, мне пришло в голову порыться в интернете. Для начала, набрав в поисковике "Сиреневый туман", выяснил, что толком неясно, кто ее написал. Вдова поэта Матусовского утверждала, что текст написал муж еще в 1936, но уколлеги-современники говорили, что это вроде была похожая, но другая песня, с другими словами. Есть и другой претендент на авторство — сын композитора Михаила Липатова утверждал, что песню написал его отец в 40-е годы. Маркин, наиболее известный исполнитель "Тумана", рассказывал, что услышал кусок из этой песни в квартире Макаревича в исполнении Градского, и что это — "городской фольклор".. А еще до Маркина, в 70-е, эту песню записал Аркадий Северный. Короче, нет точных данных ни об авторе слов, ни об авторе музыки, ни о времени его появления.

А потом я ввел в поисковик "Конвойный не спешит, конвойный понимает" — и выскочил совсем другой, "лагерный" вариант.

Сиреневый туман над зоной проплывает.
Над тамбуром горит полночная звезда.
Конвой мой не спешит, конвойный понимает,

Что с девушкою я прощаюсь навсегда.

Ну что же ты стоишь и слёз не проливаешь.
Ещё один гудок, и поезд отойдёт.
Быть может, через год ты друга повстречаешь,
Быть может, через два свиданья час придёт.

Я не видал нигде подобных ей красавиц,
Лучистые глаза горели, как слеза.
И носик чуть курнос, и губки, словно бантик,
Каштана цвет волос и длинная коса.

А на прощанье я скажу тебе, родная:
"Кто не был в ИТК, не сможет так любить,
Кто не сидел в тюрьме, цену любви не знает,
Кто не был в нарсуде, не может нас судить."

Вот поезд отошёл, остался дым лиловый,
Всё это растворил сиреневый туман.
А ты стоишь одна, одна на всё готова,
На ласку, на любовь и даже на обман. 

Так что мама была права. Конечно, нельзя утверждать, что лагерная версия была первой, но непрофессионализм, по-моему, вполне чувствуется и в "официальном варианте", и очень этот текст не похож на другие стихи Матусовского.

Так что версия "городского фольклора" мне кажется более достоверной, а второй из приведенных текстов ближе к обычному приблатненному городскому романсу — с плохими рифмами (а то и вовсе без рифм) и сентиментально-слезливым надрывом. Так что, думаю, мама не ошиблась, услышав "конвойного" вместо "кондуктора".

Во всяком случае, мне хочется в это верить.

 

Кофе и сигареты

(продолжение)

А потом пришло время, когда мы начали пить кофе за границей.

Первый заграничный кофе очень запомнился. Это было в 1993 году, во время моей первой поездки в Израиль. Мы бродили по Иерусалиму под жгучим солнцем — это был сентябрь, когда в Израиле еще стоит жара. И как-то зашли в кафе. Заказали два кофе и пирожное — одно; я примерно представлял уже уровень израильских цен. Но счет оказался для меня некоторым шоком. Я представлял себе магазинные цены, а не общепитовские. Правда, пирожные в израильских кафе огромные, на двоих вполне хватает.

Не помню, сколько я тогда зарабатывал в рублях. Это же были годы дикой инфляции, цены росли буквально на глазах. Но и зарплату в нашем бюро переводов повышали постоянно, чуть ли не ежемесячно, так что она шла примерно вровень с инфляцией. К концу этого безумного времени я зарабатывал миллионы рублей, и за зарплатой ходил с портфелем — пятитысячные купюры появились не сразу. А в период, когда счет шел еще не на миллионы, а на тысячи, но деньги оставались старые, советские, зарплату нам как-то выдали трешками, и портфель оказался набит преизрядно.

Так вот, в 93 году я зарабатывал где-то 250, а иногда и 300 долларов (если подворачивалась большая работа по "срочному" тарифу). По тогдашнему времени это было очень даже хорошо для наемного работника, у которого нет своего бизнеса, и который не ворует. Хорошо — по российским понятиям. А здесь, в Израиле, две чашечки эспрессо и пирожное обошлись нам в 16 шекелей. По тогдашнему курсу — около 8 долларов. Примерно мой дневной заработок (я работал тогда без выходных и с утра до вечера).

Кофе был отличный (по российским тогдашним меркам, и пирожное замечательное). Но удовольствие было сильно подпорчено осознанием того, что на международном уровне мы просто нищие...

 

Кофе и сигареты

(продолжение)

После распада СССР ситуация с кофе в России резко улучшилось. Не сразу, но постепенно открывалось огромное количество ресторанов и кафе, открывались и кофейни специализированные кофейни. Узкий в советское время круг любителей эспрессо стремительно расширился. В последние месяцы перед отъездом мы с Адой много бродили по городу напоследок, и повсеместно натыкались на все новые кофейни. И везде было полно народа. Точнее не народа вообще, а молодежи. Вообще, гуляя в центре, мы поняли, что новая жизнь — для молодых. Во всяком случае, в центре города. Оглядываясь по сторонам, на улицах или в кафе,я видел, что мы едва ли не самые старые в этой толпе. А был мне тогда 61 год. Потом, поездив, мы убедились, что это особенность России, в других странах такого нет.

Но, во всяком случае, выпить кофе в центральных районах города перестало быть проблемой. И не только эспрессо. На улице Пестеля открылось кафе, где прямо на глазах посетителей варили кофе в горячем песке — по-турецки. Я уже видел такое в молодости, в Сухуми, а потом в Израиле. Но в Ленинграде (не могу привыкнуть к Петербургу) такого раньше не было. Но это все уже в нулевые годы.

В 90-е ничего такого еще не было, да и в домашних условиях с кофе были проблемы. Кофе на какой-то период исчез из продажи. Но мы как-то наткнулись на магазин, где продавался сырой, необжаренный кофе — зерна фисташкового цвета. Купили на пробу небольшую партию. Нежаренный кофе, как оказалось, это совершенно невкусно. Ответственным за кофе в доме всегда был (и остаюсь) я, так что мне я взялся за освоение процесса жарки кофе. Получилось не сразу, недожарил, пережарил, но с какой-то там попытки получилось нормально. Сваренный кофе имел вкус кофе. Так что мы побежали снова в этот магазин и закупили довольно большой запас этих сырых зерен (и правильно сделали, поскольку через какое-то время обнаружили, что продукт закончился. Но мы продержались на сделанном запасе до тех пор, пока кофе не появился в свободной продаже.

 

Как мы летали в Канаду

(окончание)

Второй раз мы полетели в Канаду год спустя. На этот раз решили поберечь нервы и лететь через Москву. Туда из Петербурга самолеты летают часто, так что "окно" можно подобрать такое, чтобы можно было не волноваться.

В Москве все прошло без приключений, но, когда сели в самолет, слегка изумились, поскольку большинство пассажиров оказались индусами. Это мы уже потом, в Канаде узнали, что в Канаде много иммигрантов из Индии, и приезжают все новые, да и к "старым" ездят в гости родственники. Индусов я раньше только в кино видел, во всяком случае, в таком количестве. Выглядело все это весьма экзотично, особенно один внушительный старец в шелковых шароварах, шелковом кафтане, с большой бородой, в тюрбане и в туфлях без задника на босу ногу. Наверно, это был сикх. Сидел он через проход от нас, и почти сразу после взлета улегся спать в проходе, сняв предварительно туфли и выставив напоказ грязные ступни. Занял он таким образом весь проход, так что было затруднительно выйти в туалет или просто размяться — летели-то мы, по-моему, часов 11. Но так или иначе долетели (океана опять не увидели из-за облаков), а когда приземлились в Торонто, процедура оказалась совсем не такой, к какой мы уже немного привыкли во время своих немногочисленных тогда полетов за границу. Паспорта проверяли не на паспортном контроле (там тоже проверяли), а прямо на выходе из самолета. Это означало изрядную задержку, самолет большой был, а выход — один. А так хотелось уже поскорее к своим… Правда, задержка оказалась незначительной. К нам подошла стюардесса и сказала, что мы можем выходить без проверки. Подойдя к выходу мы увидели, что всех белых людей выпускают без проверки. Я впервые в жизни ощутил себя белым человеком, и ощущение было какое-то неприятное. Имела место явная расовая дискриминация. Но когда мы достаточно быстро прошли паспортный контроль, получили багаж и вышли в зал прибытия, Женя нам объяснила, что дело тут не в расизме. Оказалось, что трассу Дели — Москва — Торонто использовали нелегальные эмигранты из Индии. Они прилетали в Москву без канадской визы, там их пропускали в самолет до Торонто без проверки. Тут, как я понимаю, речь не шла о политической провокации, как сейчас на границе Польши и Белоруссии. Пропускали индусов без проверки то или из обычного раздолбайства, то ли за мзду. Второе кажется более вероятным. Пограничники в российских аэропортах весьма свирепы и бдительны. Если в Канаде на паспортном контроле обнаруживали людей без визы, их тут же отправляли обратно в Россию тем же самолетом. За счет Аэрофлота. Но находились хитрецы, которые рвали паспорта и спускали их в унитаз, чтобы и следов не осталось. А потом, оказавшись в Канаде, заявляли на паспортном контроле, что потеряли паспорт. В этом случае отправить их обратно без выяснения личности канадцы не могли, и люди оставались в Канаде. Пока установят их личность, пока выяснят, была ли у них виза — пройдет время. А за это время подключатся адвокаты, активисты из местной индийской общины… Короче выставить такого "зайца" было затруднительно, и некоторым в итоге удавалось добиться разрешения остаться в Канаде. Вот чтобы избежать этого, канадцы и придумали не пускать на канадскую землю беспаспортных индусов. Они так и оставались в самолете, пока он не взлетал обратно в Москву.

Но так или иначе, индусов в Торонто много.

Как мы летали в Канаду

В связи с кризисом, связанном с беженцами на границах Белоруссии, вспомнил, как столкнулся с проблемой беженцев воочию во время второй поездки в Канаду из России.

Но сперва напишу о первой. Это было во всех отношениях памятное событие.

Мы впервые собрались лететь в Канаду в сентябре 2002 года, когда жили еще в России. В Канаде должна была родиться наша внучка.

Не помню, сколько я тогда зарабатывал, и сколько стоили авиабилеты, но так или иначе денег на два билета у нас не было — тем более, что ехать мы собирались на 3 недели, а оплачиваемого отпуска у меня не было. Так что мы уже решили, что полетит одна Ада. Но тут повезло. Мне позвонил школьный приятель дочери Игорь и предложил работу. Он к этому времени работал в Гринписе, и им нужно было перевести книгу о международной практике переработки отходов. Это была действительно целая книга — книжных страниц, наверно, не меньше 200 в ней было. Может и больше, не помню точно, а перевод в своем архиве найти не могу. Работать пришлось, конечно, много — гринписовский заказ я выполнял не в ущерб основной работе, а у меня ее и так полно было. Но так или иначе, я с переводом справился, и через какое-то время книжка была издана на русском. Там даже фамилия моя была указана в качестве переводчика, только вот Игорь, хоть и обещал, книжку мне так и не привез… А жалко — единственная моя официальная публикация. Но главное, что денег на два билета теперь хватало, и даже кое-что могли с собой взять.

Тогда встал вопрос о получении визы. В Ленинграде (уже Петербурге к тому времени) было канадское консульство, и обращаться надо было туда. Мы были наслышаны, что в Канаду очень неохотно пускают семейные пары, у которых в Канаде взрослые дети. Боятся, что такие пары останутся в Канаде и их оттуда не выставить будет. Считалось, что важно поэтому доказать, что такой паре есть что терять в России. Готовясь к походу в консульство мы запаслись справкой, что у нас имеется квартира (приватизироанная к этому времени), а на работе мне дали справку о том, что зарплата у меня 2.000 долларов в месяц. Реально-то было в разы меньше, но наш директор липовую справку дал без колебаний, сказав, что едва ли из консульства придут проверять бухгалтерские ведомости нашего бюро переводов. С этими справками мы и отправились в консульство и с гордостью предъявили их вместе с приглашением, которое дочка прислала из Канады. Справки эти, правда, никого не заинтересовали, консульский работник мельком взглянул на них и вернул нам. Даже обидно было. И визы нам дали без проблем.

После этого пришел через покупки билетов. С этим проблем тоже не было, тогда уже имелись агентства, и билеты на нужную дату можно было купить свободно. Но прямого рейса Петербург — Торонто не было; в агентстве нам предложили лететь Люфтганзой через Франкфурт. Мы к этому времени уже несколько раз летали за границу — в Израиль, но транзитом летели впервые. В предложенном варианте окно между рейсами во Франкфурте было часа два, и в агентстве нам объяснили, что этого за глаза хватит, чтобы спокойно, без спешки, сесть на рейс в Торонто.

На днях прочитал, что Аэрофлот признан самой пунктуальной авиалинией мира. То ли тогда он таким не был, то ли нам просто не повезло, но вылетели мы с опозданием больше часа, и, исходя из объявленного скорректированного времени посадки, я понял, что окно у нас остается всего сорокаминутное. В незнакомом иностранном аэропорту, про который мы слышали, что он огромный. В Петербурге-то тогда международная часть аэропорта была просто крохотная, совершенно несолидная для такого города. Правда, имелись обширные планы строительства нового терминала, и на этих планах я неплохо заработал, поскольку несколько раз получал большие заказы на перевод документации по проектам строительства. Я малость запаниковал; собравшись с мыслями, спросил у стюардессы, нельзя ли как-то сообщить во Франкфурт, что мы опаздываем, чтобы без нас не улетали. Стюардесса нас заверила, что без нас не улетят, и я малость успокоился. Но когда мы прилетели, и я увидел сверху просто колоссальные по моим тогдашним представлениям сооружения аэропорта, я снова запаниковал. Мы высадились из самолета, и я бросился к первому же служителю с вопросом, куда бежать на посадку. Хорошо, что в Германии нет проблем с английским (в отличие от Франции, в чем мы убедились впоследствии). Служитель нам объяснил, что надо не бежать, а ехать. К огромному нашему изумлению, внутри аэропорта имелась своя "электричка", которая перевозила пассажиров между терминалами. Нам все объяснили, мы помчались к этой электричке, добрались до нужного терминала, там разобрались как-то, куда идти на посадку и успели. Запыхавшиеся, вспотевшие, переволновавшиеся, - но успели. И оказались в самолете, и начался самый длинный перелет в нашей жизни. Над океаном. Правда, над Атлантикой почему-то всегда облака, так что ни в тот раз, ни в следующие разы, сколько мы ни летали, океана из самолета толком не увидели, тем более, что в основном летали в Канаду ночью… Лететь было часов, наверно, 10, это было утомительно, тем более, что хотелось поскорее прилететь. Но в итоге прилетели - и познакомились с нашей внучкой, которая к моменту нашего прилета уже появилась на свет.

 

Мне не раз приходилось слышать, как люди хвастаются тем, сколько водки могут выпить, ничуть не опьянев, или восхищаются соответствующими друзьями. Не знаю, насколько правдивы все эти истории. Во всяком случае, среди людей, с которыми приходилось выпивать (а таких было немало), таких непьянеющих от 0,5 водки и более не было.

Но даже если эти истории правдивы, я никогда не мог взять в толк, чем тут хвастаться.

По-моему, пить не пьянея, - это пустой перевод денег. Собственно, зачем тогда пить?Людей, которым нравился бы вкус водки, я в жизни не встречал — только в литературе, да и то всего раз — у Довлатова:

Одного нашего знакомого спросили:
   – Что ты больше любишь водку или спирт?
   Тот ответил:
   – Ой, даже не знаю. И то и другое настолько вкусно!...

Хорошее вино - я еще могу понять, вино можно пить ради вкуса, но я не встречал людей, которые хвастались бы тем, что вина могут сколько-то литров выпить.

Ну, можно с удовольствием выпить рюмку другую водки под хорошую закусь или с мороза, но поллитра и более, и без всякого эффекта - не понимаю, что за удовольствие.

Сам я никогда не занимался подсчетами — сколько выпил. Выпивал по потребности (или меньше, если не хватало), выдающихся результатов, могу признаться, не добивался. И знал я только одного человека, который беспокоился по поводу количества выпитого. При этом на него-то спиртное как раз очень даже влияло.

Был в нашей институтской компании Дима. Ужасно он был интеллигентный. Всегда в костюме, в белой рубашке, при галстуке. Да еще и в очках. И выражался всегда исключительно интеллигентно. Поэтому он очень удачно рассказывал анекдоты об интеллигентах (всегда матерные), ему не приходилось имитировать нужную интонацию, он говорил со своей собственной.

На серьезных пьянках Дима всегда напивался, но вел себя при этом тоже очень интеллигентно. Не скандалил, не буянил, не безобразничал, а тихонько, не привлекая внимания, находил какой-нибудь диван, ложился и отключался. И очень его волновал вопрос — сколько же он выпивает прежде, чем отключиться. Видимо, он хотел знать точно, чтобы остановиться за рюмку до отключки. Так что, сев за стол, он первым делом вынимал из кармана записную книжку и затем отмечал там крестиком каждую выпитую рюмку. Но цели своей он таки и не достиг. Так и не узнал, сколько рюмок он выпивает перед тем, как отключиться. Он выяснил только, сколько рюмок успевает выпить до того, как забудет, что надо записывать. Количество всегда получалось одно и то же, но его-то интересовало другое. За его манипуляциями с записной книжкой соседи по столу всегда с интересом наблюдали, и потом рассказывали ему, что, бросив записывать, он продолжал пить. Но сколько именно успевал выпить дополнительно до отключки - никто, естественно, не считал, к тому времени всем было не до того. В результате так и остался Дима в неведении и не научился во время останавливаться...

 Я давно ничего не пишу в Живом Журнале, но изредка он напоминает о себе, присылая мне письмо начинающееся со слов "Вот что вы писали много лет назад" - дальше идет ссылка на соответствующую запись в ЖЖ.

Вот и сегодня мне пришло такое напоминание о тексте, написанном ровно 10 лет назад - 4 ноября 2011 года.

Этот текст, по-моему, очень связан с сегодняшними событиями в России. Только прогноз мой явно оказался "не в ту сторону". Дело идет явно не к смягчению, а к ужесточению нравов

Последние дни много пишут об отце-оппозиционере, которого забрали вполицию во время митинга на Триумфальной площади. Его шестилетнего сына, которого отец оставил с няней неподалеку от площади, тоже забрали в полицию и допрашивали его. Когда в отдельных Интернет-изданиях поднялся по этому поводу некоторый шум, полиция заявила, что задержание мальчика было вполне законным, и что стоит, пожалуй, лишить отца родительских прав.
И вот что подумалось в этой связи.
Лет 75 назад такого отца безусловно расстреляли бы, а сына отправили бы в детдом (а будь он на несколько лет постарше - в лагеря). Незадолго перед этим классик советской литературы, который в годы царизма упирал на любовь к человеку, заявил, что если враг не сдается, его уничтожают. Народ правильно понял эту идею, оценил  общую ситуацию и ответил криками "Расстрелять как бешеных псов".
А уже всего-то лет через 25 людей больше не расстреливали (если, конечно, не считать отдельные эксцессы - вроде Новочеркасска); власти периодически давали понять, что могли бы, но, скорее всего, не будут, хотя и следовало бы. Да и сажали несогласных отщепенцев не всех подряд, а выборочно, и не на 25 или 10 лет, а поменьше и даже с правом переписки. А то и просто на лечение отправляли - в психушки. А некоторых в качестве наказания и вовсе заставляли покинуть пределы Отечества. Это, видимо, считалось суровой карой. Несогласных, конечно, систематически обличали в прессе, но народ реагировал на это на это только на собраниях - вялыми, невыразительными, без огня в глазах, выступлениями по бумажке.  Задиссидентствовавший учитель истории и обществоведения в ту пору перешел с сочинения  бодрых молодежных песен на песни очернительные (что вовсе неудивительно, поскольку, несмотря на корейскую фамилию и внешность, по сути своей и по матери он был евреем – со всеми вытекающими последствиями), кратко охарактеризовал эту ситуацию в одной из своих песен (этот текст как-то очень удачно накладывается на сегодняшние события, хотя и с поправками):
"Отщепят, обзовут отщепенцами,
Обличат и младенца во лжи...
А за то, что не жгут, как в Освенциме,
Ты еще им спасибо скажи!.."
Но, как ни обидно было власти, эти самые отщепенцы, которых не то что не жгли, а даже не стреляли, все равно воротили морду, – и никакого спасибо.
А сегодня в комменте по поводу современного отщепенца один из не то волонтерствующих, не то профессиональных держиморд написал: "Парень на свободе - и это счастье для него". Власть и ее защитники из народа недовольных сегодня тоже, конечно, не любят, но относятся к ним с  некоторой терпимостью, хотя и с видимым отвращением. Правда, тоже сажают, но совсем уж редко и на какие-то смешные сроки – бывает даже на 2 недели.
Нравы правоохранителей смягчаются прямо на глазах.
Этак еще лет через …дцать людей, с невосторженным образом мыслей все равно будут, конечно, считать по традиции отщепенцами, но эти отщепенцы будут оставаться на свободе, со своими детьми, от них не будут требовать за это благодарности, и эта ситуация будет восприниматься не как счастье, а как нормальное явление. Хотя, может быть, это слишком смелый прогноз, да и вовсе не в ту сторону.

 

Кофе и сигареты

(продолжение)

Благодаря Матвею, я открыл для себя книгу "Сумерки Сайгона" — воспоминания знаменитых и незнаменитых завсегдатаев Сайгона. Очень интересная книга, и фотографии там интереснейшие. Я и так представлял, но, начав читать книгу, осознал, кто окружал нас тогда, каки люди. Но для нас вся "художественная" часть оставалась закрытой, для нас Сайгон был просто местом, где почти всегда можно было встретить друзей. И выпить кофе, конечно. Так что, оказываясь на Невском я (да и остальные) в Сайгон заглядывал всегда. Я часто ездил к Роличам, на Большую Московскую. Метро "Владимирская" — как раз на углу Большой Московской, выход прямо на нее, пройти два дома — и на месте. Но я обычно (если позволяла ленинградская погода) ехал до Восстания, проходил по Невскому до Владимирского и заглядывал в Сайгон. Вставал в очередь, высматривал битком набитом помещении знакомые лица. В студенческие годы и какое-то время после знакомые попадались почти всегда. Но потом все реже, да и сам я стал реже бывать на Невском. А потом появилась семья, и такие вылазки стали совсем редкими. А когда все-таки оказывался там и заходил по старой памяти в Сайгон, никого из друзей в Сайгоне не оказывалось. Да и просто знакомых, примелькавшихся в свое время, лиц стало меньше — в Сайгоне сменилось поколение. Старикам там не место.

А в 89 году Сайгон закрыли. Какое-то время помещение пустовало, потом там открыли магазин, торгующий импортными унитазами. Зато в городе открылось множество мест, где можно было выпить кофе. Это было здорово. Но ностальгия по Сайгону осталась навсегда. Как ностальгия по молодости.

В 99 году в начале Невского открылось кафе, которое уже официально называлось "Сайгон". Кофе там стоил в соответствии с тогдашними ценами, сколько-то там рублей. Но мне рассказали, что владельцы придумали маркетинговый ход. Те, у кого были "советские" монетки, могли заплатить ими по старой цене — 14 копеек за "маленькую простого" и 28 копеек за "маленькую двойного" (мы всегда пили, конечно, "двойной"). У меня советских монеток не было, но в новый Сайгон я в любом случае не пошел бы. Ни к чему, нечего там делать. Тот, настоящий, Сайгон остался в молодости, и эрзацем его не заменить в любом случае. И молодость не вернуть.

 

Кофе и сигареты

(продолжение)

Но кофе пили и вне дома. Про кофе по-восточному в Севере я уже писал. Но это были разовые, нечастые случаи. Это же целая история — зайти, заказать, ждать, когда принесут... Да еще и очередь на входе в Север обычно была. Так что туда можно было пойти разве что компанией, чтобы не скучно было в очереди стоять. В одиночку стоять час ради чашки кофе никто бы не стал.

Но были другие места. Правда, всего два.

В 60-е в Ленинграде появились первые кофемашины "Эспрессо". Первая — в "Кулинарии" Елисеевского на Малой Садовой. Кофе был замечательный, но было там не слишком уютно. Туда заходили именно кофе выпить, не более того. А потом появился "Сайгон". Неизвестно, кто и почему назвал так первым кафетерий "Москва", расположенный на углу Невского и Загородного. Настолько на углу, что вход был прямо с угла. Объясняли это тем, что в ту пору шла вьетнамская война и тогда вроде появилось понятие "горячая точка". Горячей точкой был Сайгон во Вьетнаме. Горячей точкой в Ленинграде (хотя, слава богу, в хорошем смысле) кафетерий Москва. Тогда еще не в ходу было в обиходе слово "культовый". Но, выражаясь сегодняшним языком, Сайгон быстро стал именно культовым местом. Туда приходили все. Я имею в виду, понятно, не всех ленинградцев, а определенную часть молодежи, к в какой-то степени относились и мы. Туда приходили творческие люди, непризнанные гении, которых мы в лучшем случае знали по фамилиям, а то и вовсе не знали. Юра Филатов на днях как раз вспоминал, что не раз видел в Сайгоне Довлатова. Что это был Довлатов он узнал только много лет спустя, когда того начали печатать в России, и появились фотографии. Внешность у Довлатова была приметная, и Юре он запомнился. Теперь из Интернета узнал, что и Бродский там бывал, и Цой с Курехиным (но это уже другое поколение). Я Довлатова в Сайгоне не помню, но я там бывал намного реже, чем Юра. Он-то жил в пяти минутах ходьюбы от Сайгона, а мне с Орбели добираться до Невского было сложно, ппока не появилось метро "Площадь Мужества". Трамвай "девятка" шел ужасно долго, и надо было еще до Политеха добраться, чтобы в нее сесть, а в автобусы до Финлягдского, где было метро, было у нас на Эгельса просто не влезть. Ездил, конечно, но не каждый день. А жил бы, как Юра, на Литейном, наверняка каждый вечер заходил бы в Сайгон...

 

Кофе и сигареты

(продолжение)

Но настоящие кофейные времена начались в нашей студенческой компании, когда стали собираться в комнате у Надьки — тогда еще Бурнасенко, потом — Ролич. Там кофе пили постоянно. На сухое вино денег удавалось наскрести не всегда, но на 90 копеек (200 грамм кофе по тогдашним ценам) скинуться удавалось неизменно. Так что бежали с Большой Московской в недалекий магазин на Загородном, где продавали кофе в зернах. Мололи кофе тут же, в магазине (какой запах был!), и бежали обратно. И весь вечер — кофе и сигареты. Как в замечательном фильме Джармуша, который так и называется - "Кофе и сигареты" (Coffee and Cigarettes). Очень рекомендую тем, кто не смотрел, хотя должен при этом предупредить, что фильм нравится не всем. В прокате-то фильм провалился. Но мне он очень нравится. Это 11 черно-белых сценок, в которых снялись звезды американского кино и шоу-биднеса. Герои всех новелл сидят в кафе, курят, пьют кофе и ведут разговоры.

И мы так же. Только не в кафе, а в маленькой комнате. Пять-шесть человек — это была норма, и курили непрерывно, часто прикуривали от окурка прежде, чем погасить его. Удивительно, как мы еще видели друг друга сквозь дым. Двухсот грамм часто кофе не хватало, так что последней порцией становилась "первая производная", которую заваривали на гуще, оставшейся от предпоследней порции. Поскольку в магазин бежать было уже поздно.

Мне повезло — кофе никак не влияет на мой сон, так что после этого времяпровождения я приезжал домой и спокойно засыпал. И так всю жизнь. Всегда сочувствовал людям, которые не могут пить кофе вечером. "Заторчал" я от кофе только один раз. Но это был особый случай. Мы с Юрой пришли к Роличу, купив по дороге традиционные 200 грамм. Надьки не было дома, так что варить кофе отправился на коммунальную кухню Валерка. Заварил, принес, но мы с Юрой кофе забраковали — слабоват оказался. Валерка обиделся, пошел на кухню и вывалил в джезву все двести грамм. На три чашки. Вот тогда я реакция была. И сердце колотилось, и уснуть не мог потом. Но это было лишь раз.

У меня есть только одан фотография, сделанная у Роличей. Это, 68 или 69 год. В тот раз, правда, скинуться удалось, мы уже все-таки работали, так что хватило и на кофе, и на коктейльи на фото я пью "коктейль". Коктейль пили, как положено, через "соломинку". Но из кофейной чашки. Коктейль состоял из лимонной водки и лимонного же 40-градусного ликера. Без льда. Помню, что было очень вкусно. (Тут вспомнил, естественно, Довлатова.)

На заднем плане смутно видна Люда Финошенкова - как всегда, в темных очках с диоптриями. И, естественно, с сигаретой. 

Кофе с сигареты 

Я, как, наверно, все люди, люблю вкусно поесть, но при этом достаточно неприхотлив, ем почти все. Исключений всего два — вареный лук и авокадо.

И, с другой стороны, есть два продукта, без которых я просто не мыслю свою жизнь. Это сыр и кофе.

Про сыр как-нибудь в другой раз, а сегодня — о кофе в моей жизни.

Я не помню, с какого возраста родители стали давать мне кофе. Они в принципе кофе не очень-то пили. Но впечатления, связанные с кофе, у меня с раннего детства. Когдя я жил с бабушкой Женей, я каждое утро видел, как она варит и пьет кофе. Варила она его не в кофейнике, а в какой-то древней небольшой металлической кастрюльке, потемневшей от времени и почему-то покрытой вмятинами. Я прямо вижу эту кастрюльку с крышкой без ручки. Так что запах кофе мне был знаком с раннего детства, и я его полюбил. Кофе пахло и в булочной-кондитерской на Суворовском рядом с 9-ой Советской, куда мы ходили с бабушкой за пирожными. Там пахло смесью запахов пирожных и свежемолотого кофе. Кондитерская была замечательная, наверняка дореволюционная еще — отделана она была дубом. Это я так думаю, потому что выглядела эта отделка точно так же, как огромный резной буфет в бабушкиной комнате, про который я точно знал, что он дубовый. И как же там замечательно пахло… И пирожные были замечательные, особенно "картошка" и корзиночки. Я считал, что не хуже, чем в "Севере". Просуществовала в этом пеервозданном виде кондитерска довольно долго, только постепенно сокращался, беднел ассортимент. А потом в начале нулевых, там сделали ремонт, помещение приобрело какой-то современный среднеарифметический вид, и там уже ничем не пахло.

А еще я помню, что кастрюльку, принесенную с коммунальной кухни, бабушка ставила всегда на самоварный столик — забытая теперь вещь, утратившая смысл своего существования еще в моем детстве, самоваров ни у кого, понятно, не было, во всяком случае, в городе. Это был небольшой стол из темного дерева с квадратной мраморной столешницей. Примерно такой, как на фотографии.

А "наверху", у бабушки Эдды кофе варили в "гейзерном" кофейнике, правда, это уже более поздние воспоминания, после Архангельска. Крышка была стеклянная, и я любил наблюдать, как вода пробулькивает из трубочки, проходя через резервуар с кофе. Выглядел советский гейзерный кофейник так:

Правда, кофе в нем получался, как я понял потом, когда стал вообще что-то понимать в кофе, отвратный. Мы, в компании кофе из такого кофейника называли кофейным супом. Причем суп получался жидкий — емкость для кофе была смехотворно мала для такого объема кофейника — он, наверно, литра на полтора. Сейчас у меня есть итальянский гейзерный кофейник, о котором потом напишу, так в нем емкость примерно такая же, а объем — на 6 маленьких чашечек... Так и кофе совсем не такой...

Но в детстве это все было вприглядку, да и потом, когда стал постарше, кофе родители, как я уже сказал, варили редко. Это бабушки были любительницы.

А пристрастился к кофе я на первом курсе. У меня тогда почему-то упало давление, и временами я чувствовал себя паршиво, хотелось лечь и лежать, не двигаясь, даже читать не тянуло. Отец меня обследовал, ничего не нашел, сказал, что это должно пройти само, а пока что посоветовал мне пить кофе. И я стал пить, и, с одной стороны, мне от кофе становилось лучше, а с другой стороны — мне понравилось. И я научился варить кофе и понял, что вкус сильно зависит от режима варки.

Кстати, в те спокойные времена про наркоманию разговоров не было, и кофеин был в свободной продаже - так же, как кодеин от кашля. Так что когда я был вне дома и мне становилось неважно, я съедал таблетку кофеина. Тоже помогало, но при этом не было кофейного вкуса. Пониженное давление действительно довольно скоро прекратилось, но за это время я успел полюбить кофе. А к кофеину привыкания не произошло.

,

 

Вчера наткнулся на "Эхе Москвы" на анонс передачи о судебном процессе 30-х годов над каким-то басмачом. И вспомнил еще одну экранизацию, которая популярна неизмеримо больше, чем книга-оригинал. Не знаю, как нынешняя молодежь, а все родившиеся в СССР смотрели "Белое солнце пустыни". И не знаю ни одного человека, который не любил бы этот фильм. Но не уверен, что все знают, что это экранизация одноименного романа Валентина Ежова и Рустама Ибрагимбекова. Вот что написано в аннотации к роману на одном из сайтов:

Авторы романа – сценаристы «Белого солнца» Валентин Ежов и Рустам Ибрагимбеков написали его еще в 1960-е годы, но тогда издать его в таком виде было нельзя. Поэтому авторы и переделали роман в сценарий, кое-что переделав и избавившись от многих сюжетных линий. Примерно три четверти содержания книги для читателей будет абсолютно новым: в фильм эта часть романа не вошла.

Издан роман был много лет спустя, в 2001 году, а я на него наткнулся несколько лет назад и прочитал с огромным интересом. В фильме показан лишь финал истории, а в романе эта история начинается со времен юности Сухова, Катерины и Абдуллы. И все, что мы видим в фильме, начинает выглядеть совсем по-другому. Правда, отличия от романа весьма существенные. Главное, наверно, что Сухов оказался в Туркестане в поисках Катерины — узнал, что большевики, зверствовавшие в деревне, сослали ее туда. И Абдулла в романе не обаятельный бандит, а что-то вроде среднеазиатского самурая, который верно служит своему сюзерену. И на советской территории оказывается, чтобы вывезти сокровища своего хозяина, а задерживается, чтобы найти свою любимую женщину, кстати, русскую... Которую красные убивают.

Короче, ничего удивительно, что роман не был опубликован. А читать его очень интересно.

Хотя экранизация, на мой взгляд, не только популярнее, но и интереснее оригинала. Редчайший случай.

P.S. Мое спойлерство, надеюсь, не помешает тем, кто захочет прочитать.

Если возникнут проблемы со скачиванием книги — могу прислать файл.

 

Наступило время поездок. Жара закончилась, а серьезных затяжных дождей еще нет. Самое время.

Вчера ездили в Хайфу, зашли Хайфский в музей изобразительных искусств. Не были там с начала ковида. За это время экспозиция совершенно изменилась. Все выставленное — современное искусство (если, конечно, считать современным искусство прошлого века). Нас обоих впечатлила скульптурная работа из дерева. Мы оба решили, что это связано с темой Холокоста. Очередь в крематорий.

Но когда прочитали табличку, оказалось, что это не так. В новой экспозиции представлены работы не только еврейских, но и арабских художников (раньше этого не было). И это работа арабского скульптора. Выполнена в 2019 году и называется At the Checkpoint (по-русски — У КПП).

В каждой избушке свои погремушки, а у каждого народа своя боль.