"И опять я не про то"

Е. Клячкин

То есть не про русскую литературу.

А совсем про другое.

Мы вчера закончили смотреть английский сериал "Отверженные" (2018).

Одна из 20 экранизаций "Отверженных". Этот роман Гюго — одна из самых часто экранизировавшихся книг в мире. Нашел список, в котором "Отверженные" (более 30 экранизаций) занимают 7-ое место, и стоят в списке после "Преступления и наказания". На первом-то месте (с большим отрывом) — экранизации о Шерхоке Холмсе, но там ведь много книг, так что правильнее сказать, что Холмс — самый экранизированный литературный герой…

Мне сериал смотреть было интересно еще и потому, что роман-то я не читал, и содержание знал только в самых общих чертах — по тому, что сохранилось в памяти от увиденной еще в школьные годы французской экранизации с Жаном Габеном. Я вообще из Гюго читал только "Человек, который смеется" (классе в третьем-четвертом; не понравилось) и "93 год" — классе в шестом-седьмом, впечатление было очень сильное). Я вообще мало "французов" читал, а из любимых французских авторов могу только Мериме назвать.

Сериал, повторяю, интересный, актеры хорошие, сделано хорошо, англичане умеют снимать исторические фильмы.

Без чернокожих актеров сегодня не может обойтись ни один фильм на исторические темы, и "Отверженные", исключением не стали. Из важных персонажей черными оказались инспектор Жавер и Гаврош. И еще двое второстепенных персонажей — одна из сестер Гавроша (вторая - белая) и монахиня, которая помогает Вальжану и Козетте.

Я, пожалуй, окончательно решил для себя, как относиться к присутствию чернокожих актеров в исторических фильмах. И буду стараться придерживаться этой точки зрения, хотя это иногда бывает сложно. Слишком уж сильны сожившиеся за мою долгую жизнь стереотипы.

К присутствию чернокожих актеров в фильмах на исторические темы я решил относиться никак. То есть не воспринимать их, исходя из цвета их кожи. Понятно, что создатели фильмов и сериалов не хуже меня знают, что черного высокопоставленного офицера полиции в 19 веке во Франции быть не могло. Просто не следует воспринимать актера, исходя из цвета его кожи, судить об актере следует по тому, хорошо ли он играет. Только это на самом деле имеет значение. Конечно, человеку, выросшему в 20 веке это сложновато, но я буду стараться.

Времена, когда чернокожие актеры могли рассчитывать только на роли второго плана - слуг или рабов, в лучшем случае — джазовых музыкантов, давно прошли, в фильмах на современную тему присутствие на экране черного героя стало вполне естественным еще со времен Сиднея Пуатье, который в 1964 стал первым афроамериканцем, получившим Оскара. Но дорога в фильмы на исторические темы чернокожим актера до недавнего времени была закрыта. Во имя исторической достоверности. А это, конечно, сильно ограничивало выбор актеров для таких фильмов. Но сегодня не стало и этого барьера. Во всяком случае, для киноиндустрии, среди зрителей пережитки будут существовать еще долго.

Но я надеюсь, что мы доживем до времени, когда на цвет кожи актера будут обращать не больше внимания, чем на цвет волос. Кого сейчас волнует, какого цвета будут волосы у актера, играющего Гамлета? Традиционный Гамлет — блондин (темноволосого Лоуренса Оливье даже покрасили в блондина для этой роли), хотя у Шекспира про это ничего не сказано, сказано лишь, что у короля-отца волосы были черные с проседью), но кто сегодня станет возражать против нарушения "исторической достоверности" при виде Гамлета-брюнета?

И, кстати, никто не возражал, когда Отелло играли вполне белые актеры (как Бондарчук, к примеру с его вполне славянской внешностью), вымазанные для достоверности белой краской.

Я не надеюсь дожить до времени, когда точно так же никого не взволнует появление на сцене или экране черного Гамлета, но верю, что такое время наступит. Если, конечно, человечество не изничтожит себя раньше, до наступления такой расовой идиллии.

Точно так же, как надеюсь, что наступит время, когда белый (и не загримированный под мавра) Отелло не будет вызывать отторжения у зрителей.

Сегодняшний текст будет непривычно длинным.

Я хочу приложить к нему две истории о белых Отелло. Одна из старых времен, о ней рассказал в свое время Ираклий Андронников со слов актера Остужева.

Вторая, которую рассказала Белла Езерская, — из нашего времени, когда просто белый Отелло — это все-таки лучше, чем белый Отелло, вымазанный черной краской. С точки зрения сторонников BLM.

История первая:

— А про Сальвини я должен рассказать вам замечательную историю.

Это было во Флоренции, где его страшно любили.

По городу расклеены афиши: «Томазо Сальвини выступит в роли Отелло».

Билеты расхватаны в тот же час, нельзя достать ни за какие в мире блага, потому что мальчики-перекупщики сегодня сами будут смотреть Сальвини.

Театр переполнен за час до начала. В сущности, он мог бы уже не играть: в зале атмосфера триумфа.

Наконец пошел занавес. Никому не интересно, кто и что там болтает: все ждут появления Сальвини. И не успел мелькнуть в кулисе край плаща Отелло, как публика устроила ему бешеную овацию. Сверкая белками, весь черный, Сальвини стремительно вышел и остановился посреди сцены, положив руки на эфес сабли… Аплодисменты как срезало! И сразу: топот! крики! мяуканье! Пронзительный свист в дверные ключи! Всё повскакало с мест! Всё ревет!!!

Он понимает: случилось нечто ужасное!.. Что???!!!

Неторопливо обводит взглядом сцену… актеров… рукава своего камзола… Аа!!

У него белые руки!.. Он забыл их нагримировать!..

Другой бежал бы со сцены!.. Из города!.. Из Италии!.. Но этот?…

Авторитет этого актера был так велик, что могучим жестом, исполненным какой-то сверхъестественной гипнотической власти, он сумел бросить публику на места, придавил, приковал ее к креслам! И в тишине, в которой можно было слышать дыхание, обратился к Сенату и начал свой монолог!.. Никогда еще он не играл так просто и вместе с тем так возвышенно! Он рассказывал о том, как узнал Дездемону и впервые был одарен чистым счастьем… Он поправлял диадему на ее льняных волосах. Он склонял перед нею колено. Он пламенел к ней любовью. И при этом нарочно касался белой рукой черного бархата ее платья.

Кончился первый акт. Второй, как вы знаете, происходит на острове Кипр. Первые явления: Яго, Родриго, Монтано. Сейчас должен выйти Отелло.

Все, что сидело в зале, разинуло глаза и вытянуло шеи вперед, чтобы быть ближе к месту происшествия хотя бы на несколько сантиметров. Каждый боится пропустить его выход.

И едва Сальвини появился на сцене, как в зале раздались невообразимые вопли! Публика ринулась к рампе, и кто-то уже швырнул в прославленного актера огрызок яблока! У него опять белые руки!..

Тогда совершенно спокойно — под рев толпы — Сальвини — одну — за другой — снял — с рук — белые — перчатки — и отдал солдату!..

У него — черные руки!..

Оказывается: когда он в первом акте заметил, какой совершил промах, как только окончилась сцена, вышел за кулисы и тотчас послал в отель за парой белых перчаток. Тем временем намазал руки морилкой, подгримировал черным и, надев перчатки, вышел на сцену, сделав вид, будто он и тогда, в первом акте, тоже был в белых перчатках!

Буря аплодисментов вознаградила его находчивость. Театр буквально ревел от восторга, скандировал: «Браво!..», «Саль-ви-ни!..», «Ви-ва!..».

Все поняли, что он ошибся и ловко вышел из положения. И радостно простили ему эту ошибку. Но тем не менее каждый раз, приезжая во Флоренцию, Сальвини выходил в первом акте «Отелло» в белых перчатках. В других городах — с черными руками. А во Флоренции — только в белых перчатках. И мало-помалу все уверились, что и тогда было так! Что он и тогда вышел в белых перчатках. И ошибся тогда не он, Сальвини, а она, публика.

История вторая

Мне трудно принять этот спектакль, я для этого слишком консервативна. Тем не менее, попытаюсь разобраться. С одной стороны— Верди, блеснувший на закате художественным гением; Янник Незе-Сегена талантливый монреальский дирижер; несравненные вокалисты: драматический тенор Александр Антоненко, сопрано Соня Йончева, баритон Желько Лучич, тенор Димитри Питтас; талантливый либреттист Арриго Бойто.

И, наконец, или, вернее, прежде всего — великий Шекспир, по трагедии которого было написано либретто. Вроде спектакль должен бы сложиться. Но не сложился.

Режиссер Бартлет Шер неожиданно ощутил сопротивление либретто. Под влиянием ли политкорректности, или по каким-то другим соображениям он решил сделать Отелло… белокожим. Отказаться от «устаревшей» театральной традиции. Ввести новую ноту в консервативный оперный жанр. Могут сказать: да пусть его, какая разница, черный ли, белый ли, лишь бы хорошо пел, оперу ходят не смотреть, а слушать. Не скажите. Революционное решение Шера внесло разброд и смуту в стройные ряды поклонников Шекспира. Подправлять классиков опасно. Шекспир знал что делал. Он создал обаятельный образ мавра в стане белокожих. Он отдал ему свою любовь и сочувствие. Итальянский композитор не отступил от шекспривского отношения к герою. Не забывайте, Отелло — чужак, африканец. При этом он губернатор Кипра, храбрец, много раз был ранен, произведен в генералы и отправлен на бой с турецкой эскадрой. Self made person он, вызывает уважение; иностранец, он беззащитен против инсинуаций, сплетен и интриг. Большой ребенок в генеральских погонах, он ко всем настроен дружелюбно и считает подчиненных своими друзьями. Изощренному интригану Яго пришлось немало потрудиться, чтобы вытравить из его души веру в любовь, добро и порядочность, и пробудить в нем зверя.

В расцвет эпохи работорговли Шекспир сделал негра носителем благородства и чести. При том, что высший свет Венецианской республики отнюдь был не чужд расизма. Синьор Брабанцио, запросто принимавший Отелло у себя в доме, пришел в ярость, узнав, что его дочь тайно обвенчалась с мавром.

Отказ от черного грима Отелло вызвал бурную, но неоднозначную реакцию. Администрацию упрекали в том, что это « самовосхваление» исторически привилегированной белой расы (было и такое мнение). Администрация оправдывалась, что, она де бы рада оставить Отелло в его натуральном виде, но не могла найти черного певца с голосом, отвечающим этой сложной партии. Блогерша Ария Умезава на своем блоге вообще назвала спектакль побелкой, а подход МЕТ к выбору исполнителя роли Отелло дальтоничым. Поскольку черного исполнителя роли Отелло в обозримом пространстве не нашлось, руководству театра пришлось выписать его из далекой Латвии. Голубоглазый красавец с могучей статью и голосом широкого диапазона и сочного тембра — отвечал всем требованиям. Ну, нашли и радуйтесь. За чем же дело стало? Черный грим кончился? Странно. Для Марио дель Монако, Остужева, Пласидо Доминго его хватило. Сам великий Станиславский в иссиня-черном гриме был сценическим эталоном Отелло. Руководство МЕТ видимо опасалась, что если оно оставит Отелло черным, его по нынешним смутным временам обвинят в расизме. Доказывай потом, что это Шекспир. Политкорректность, под видом новации, свела на нет смысл трагедии Шекспира…

А какая биография у белого Отелло? А никакой. Ревнивый европеец, получивший свой пост то ли по наследству то ли по знакомству, приревновавший свою жену к подчиненному офицеру, и убивший ее из ревности. Обычная любовная драма. Совсем другой спектакль.

Нью-Йорк Тайм называет Шера одним из наиболее оригинальных режиссеров современного театра. Ничего оригинального в его постановке я не заметила. Действие перенесено в конец ХХ века — поближе к современности. Вся сценография Кипра дана в очень темных тонах. Высокие полупрозрачные движущие в разных направлениях панели демонстрируют скорее совершенную сценическую технику театра, чем замысел режиссера… На них проецируются волны, бушующий океан, хмурое грозовое небо. Повидимому вся ставка была на белого Отелло.

Мнение режиссера вряд ли было бы озвучено, если бы его не поддержал генеральный менеджер Метрополитен опера Питер Гелб:

«Мы считаем, что это подходящее решение для этой постановки, и мы рады этому решению… Мы, директор Бартлет Шер и я, говорили об этом уже некоторое время — как Отелло должен выглядеть. Так что это решение, вызревавшее в течение долгого времени».

Испытав страшную бурю, едва не потопившую его корабли, Отелло триумфатором возвращается на Кипр, под фанфары и ликующие вопли киприотов. Гремит гром, сверкают молнии, волны бьют о берег. Яго исходит злобой и желчью: надо же этот черный снова вышел в дамки! Ну, постой губастый, ты у меня попляшешь. На фоне серой толпы, укутанной в темные зимние одежки прожектор ярким пятном высвечивает белое платье Дездемоны(?). Яго нашептывает Родриго совет как вернее обольстить Дездемону. Если бы не английские субтитры, трудно было бы различить в их разговоре многократно повторяемое слово мавр. По мне, если уж поменяли главному герою расу, сделайте хотя бы соответствующие изменения в тексте.

Голубоглазый европеец Отелло по определению не может быть аутсайдером; он не может быть подвержен припадкам бешенства; он не может таскать Дездемону за волосы и бросать ее наземь при всем честном народе, да еще в присутствии венецианского посла. Александр Антоненко, блистательно, на разрыв аорты, исполнивший внутренний диалог, Отелло когда он обращается к Богу за ответом, почему ему выпало такое испытание, в бурных сценах ощущает эту нестыковку. В какие-то моменты его раж становится чрезмерным. Он как бы боится недоиграть. Это заметил журналист Observer, отнеся это за счет драматической неопытности актера. Но играл эту роль уже шесть лет в ведущих оперных театрах мира. В гриме. Но, как человек организованный, к тому же дебютант, приглашенный в МЕТ из провинциального театра, он подчинился «эпохальному» решению. Наверное, был даже доволен: не нужно потом отдирать краску с лица. Известно: платье, грим, парик в корне меняют мироощущение актера. Нордическая блондинка Эмилия Гаранча, надев черный парик, мгновенно превратилась в знойную цыганку Кармен. Нужно ли объяснять знаменитому режиссеру, что смена расы главного героя изменит не только его ощущение, но всю идею спектакля?

Интрига запущена. Финал известен. Верди великий итальянский композитор вместе со своим другом, талантливым композитором и либреттистом Бойто создали эквивалент великой шекспировской трагедии. Чтоб его разрушить достаточно было сделать Отелло бледнолицым.

Пофантазируем: если на роль Ленского пригласят черного певца, потому что у него голос как у Лемешева, вы пойдете его слушать? А актрису в роли Чио-чио сан без японского грима? А если (такое мнение уже прозвучало в сети) Отелло будет геем, транссексуалом или транвеститом — как тогда? Рамки эксперимента, расширяясь, могут похоронить сам первоисточник. Но как быть с музыкой? Субъектом действия в опере и спектакле является Яго. Это воплощение абсолютного зла. Опера поначалу называлась «Яго». Сербский баритон Жалько Лучич создал цельный и многогранный образ. Это самая большая сценическая удача спектакля. Он и поет и играет безукоризненно. Его Яго представляет собой сложное сочетание хитроумной жестокости и точной логики. Яго-Лучич великолепно знает психологическую особенность людей, которых он вовлекает в ловушку, их сильные и слабые стороны, и виртуозно играет на них. В его арсенале оговоры, похищенные предметы, игра на чужих страстях, выдача одних фактов за другие. Цель его мести уже не только Отелло, но и Дездемона, поскольку не соответствует его понятиям о женщине, и Кассио и Родриго и жена Эмилия — как свидетели. Интересно, будучи виновником смерти их всех, Яго не замарал себе руки их кровью. Он убивал свои жертвы руками других своих жертв.

Здесь я должна воздать должное большому экрану, который дает возможность разглядеть малейшие движения глаз и мускулов на лицах актеров. Наблюдать за мимикой Желько Лучича, слышать его мягкий обволакивающий баритон — наслаждение. Хотя сам образ вызывает гнев и возмущение. Зло вездесущно. Воистину и в наше время это« чудище обло, огромно, стозевно и лайял».

Обладательница красивого объемного голоса, болгарское сопрано Соня Йончева в образе Дездемоны трогает до слез, особенно в предсмертной молитве Аве Мария и Песне ивы. Она любит мужа. Ее непонимание жестокости Отелло искренно, она чиста и невинна перед ним. Назойливость с которой она каждый раз обращается к нему с просьбой помиловать Кассио спровоцирована Яго. Дездемона знает, что она обречена, но не знает за что. Она умоляет мужа дать ей еще один час. Отелло трагичен. Он вершит над ней суд… Суд над злом, каким оно ему видится. И это стоит ему больших моральных усилий. Но так же он, не щадя и не ища оправданий, приговаривает к смерти себя. Оркестр Незе Сегена удерживал высокий эмоциональный накал партитуры до финального поцелуя, который умирающий Отелло дарит своей уже мертвой жене. Оркестр прекрасно раскрыл характеры персонажей, их чувства. Но режиссура этому не способствовала. К сожалению.