Судьба играет человеком, а человек…

Мне приходилось встречать людей, которые верят, что если в их жизни как-то что-то сложилось, значит, так и должно было быть. Верят в судьбу, предопределение. И такое ощущение, что это всерьез, а не игра.

Я в судьбу не верю. Я считаю, что жизнь наша складывается в некоторой степени вследствие решений, которые мы принимаем, а в основном все происходит по чистой случайности.

Судьбоносные (для нашей личной судьбы, когда я говорю "мы", я имею в виду обычных людей, а не вершителей судеб человечества) решения мы принимаем не часто. Короленко написал, что вообще такое случается раз в жизни (Раз в жизни к каждому человеку приходит судьба и говорит "Выбирай"). На самом деле дело обстоит не так торжественно. Никто к нам не приходит, а просто мы в тот или иной момент принимаем решения, чаще всего даже не понимая, что тот или иной наш выбор повлияет на всю нашу будущую жизнь. Иногда понимаем, но такое бывает действительно редко. А чаще всего мы решений не принимаем, пуская дело на самотек, или решение за нас принимают другие (родители, начальство, государство и т. д.) Или мы принимаем решение вроде бы самостоятельно, но на самом деле — под влиянием других, чтобы понравится другим и т. д. А чаще всего наши решение направлены как раз на то, чтобы в жизни ничего не поменялось, чтобы все шло, как идет.

Я могу назвать четыре случая, когда принимал решения, которые, как потом понял или осознал, повлияли на мое будущее, изменили его и, может быть, и меня.

Первый раз — когда я решил после восьмого класса пойти работать и учиться в вечерней школе-десятилетке, а не идти в одиннадцатилетку. Учись я в одиннадцатилетке — и это была бы совсем другая жизнь, с другими друзьями, другой женой, может быть, с другой профессией.

Второй раз — в 16, когда я получал паспорт и записался евреем. На внешнем течении моей жизни это вряд ли отразилось, смешно быть русским с моей фамилией. Тогда уж надо и фамилию менять, причем два раза, как в старом анекдоте.

Иванов подает заявление об изменении фамилии. Хочет взять фамилию Петров. Служащая в присутственном месте с некоторым недоумением спрашивает: "Извините, а зачем вам это нужно". Иванов отвечает: "Понимаете, после изменения фамилии, когда меня будут спрашивать: "Товарищ Петров, а какая у вас раньше фамилия была?", я буду отвечать "Иванов". А сейчас мне приходится отвечать "Шапиро".

Впрочем друзья родителей, тоже смешаная пара, оформили фиктивный развод, чтобы их сын не только записался русским, но и мог взял себе русскую фамилию матери. Не знаю, правда, менял ли он потом фамилию второй раз.

Но этот выбор, эта самоидентификация, наверно, в каком-то смысле привел к каким-то внутренним изменениям, я никогда не был диссидентом, но этим выбором я как бы отделил себя от "них" (не русских, понятно, а советских).

Третий выбор произошел не скоро — когда я решил в конце 90-года уйти с государственной службы и полностью переключиться на работу переводчиком. Это было важнейшее решение, которое помогло нам более или менее нормально жить в 90-е годы. Во всяком случае, в России, при выезде за границу я осознал, что по иноземным меркам получаю копейки. Не помню, сколько это было в рублях в 93, когда я поехал в Израиль, но в долларах - примерно 200-300, работа была сдельная. Для России это было очень неплохо, но в Израиле я обалдел, когда заплатил за 2 кофе и одно пирожное около 5 долларов, половину моей дневной зарплаты). Кроме того, результате перехода от постылой инженерной работы к любимой работе переводчика у меня улучшился характер (это не мое мнение, жена и дочка говорили).

И последнее решение — об отъезде в Израиль. Решали мы, конечно, вдвоем с Адой, но инициатива была моя. Ада бы еще долго колебалась, наверно.

Пожалуй, ни об одном из своих решений я никогда потом не жалел. Хотя учиться в вечерней школе и работать было тяжеловато, и кроме работы и учебы я в свои 15-16 лет просто ничего не видел, но в итоге у меня появились замечательные друзья, а потом замечательная жена. И дочка. Так что игра стоила свеч.

(продолжение следует)