С думой о Пушкине

В двух работах нашего всего возникают, хотя и в разных обстоятельствах, две сходные ситуации.

Татьяна говорит Онегину: "Но я другому отдана, и буду век ему верна", а Мария Гавриловна говорит Дубровскому: "Я обвенчана, я жена князя Верейского. Я согласилась, я дала клятву,  князь мой муж…"

Любопытно, что оба мужа, которым героини готовы хранить верность — князья. Причем оба с физическими недостатками. Один "в сраженьях изувечен", хотя и достаточно молод (по оценкам специалистов - лет 35) , второй - значительно старше и хромает из-за подагры.

Как известно, бог троицу любит, и у Пушкина есть еще одна героиня, которая сохраняет по ходу действия верность мужу — Наталья Павловна в "Графе Нулине". Правда, она не говорит при этом высоких слов, ограничившись пощечиной (да ведь какой!) посягателю.

Можно подумать, что Пушкин, у которого были романы со многими замужними дамами, восхищается теми, которые сумели устоять перед искусителями.

Но дело обстоит не совсем так. В "Графе Нулине" все совсем просто. У Натальи Павловны, столь энергично защитившей свою добродетель, уже имелся Лидин, так что она сохранила верность все-таки не мужу, а любовнику. К тому же еще неизвестно, чем бы кончилось дело, если бы муж так нестати не вернулся с охоты.

С Марией Гавриловной Верейской дело обстояло несколько иначе. Сидя дома, и оказавшись перед перспективой выйти замуж за подагрического старика (по оценкам князю Верейскому лет 50-60, а в ту пору были несколько иные представления о возрасте, я помню, как в романе Тынянова "Пушкин" меня в даже в детстве поразила фраза: "Ему было 34 года, возраст угасания". Примерно столько было в то время моим родителям, и мне казалось странной такая характеристика по отношению к ним) легко было давать обещания молодому романтическому (разбойник же!) возлюбленному последовать за ним в какой-то не вполне определенный момент. Но когда дошло до дела, и карету остановил Дубровский с бандой грязных (в лесу же жили) мужиков, перспектива убежать с милым в лес и жить там в шалаше (в летнее время, понятно, в зимнее — в землянке) в компании с этими самыми грязными мужиками оказалась, подозреваю, не столь привлекательной. Так что отказ Марии Гавриловне следовать за шайкой можно объяснить ее высокой нравственностью и уважением к святости церковных обетов, а можно и чисто практическими соображениями.

Я вот вспомнил финал "Старой, старой сказки", там дочь трактирщика даже не в разбойничьей шайке побоялась жить, а просто не захотела расстоваться с комфортной жизнью.

Что касается Татьяны, то тут ситуация иная. Можно себе представить, как глубоко была оскорблена юная девица, выросшая на романах, когда она было фактически предложила себя герою ее мечт, а он прозаично ответил, что, если они поженятся, она ему скоро надоест. И при этом даже не попытался покуситься.

Такое не забывается, и, когда Онегин оказался у ее ног, Татьяна не могла не отомстить ему за то, что он в свое время пренебрег ею. Пушкин оборвал роман на этом самом месте.

А что могло быть дальше? Онегин мог махнуть рукой, сказать: "Ну и черт с тобой, не буду я без конца за юбкой бегать, подамся лучше в декабристы". А мог и войти в азарт и продолжить осаду. Пушкин наверняка читал "Опасные связи", а Татьяна — героиня явно несравненно гораздо более страстная и решительная, чем президентша де Турвель. Не зря же Татьяну в кино играла темпераментная темноглазая брюнетка Ариадна Шенгелая, а президентшу — невыразительная голубоглазая блондинка Мишель Пфайфер. Так что развязку представить себе нетрудно.