На днях вспомнил так песню Галича "Мы не хуже Горация". И послушал.
Вот текст (найти исполнение по названию при желании несложно).
Вы такие нестерпимо ражие И такие, в сущности, примерные. Всё томят вас бури вернисажные, Всё шатают паводки премьерные. Ходите, тишайшие, в неистовых, Феями цензурными заняньканы!. Ну а если — ни премьер, ни выставок? Десять метров комната в Останкино, Где улыбкой стражники-наставники Не сияют благостно и святочно, Но стоит картина на подрамнике, — Вот и всё! ... А этого достаточно. Есть — стоит картина на подрамнике, Этого достаточно! Осудив и совесть и бесстрашие (Вроде не заложишь и не купишь их), Ах, как вы присутствуете, ражие, По карманам рассовавши кукиши! Что ж, зовите небылицы былями, Окликайте стражников по имени!.. Бродят между ражими Добрынями Тунеядцы Несторы и Пимены. Их имён с эстрад не рассиропили, В супер их не тискают облаточный: "Эрика" берёт четыре копии, Вот и всё! ...А этого достаточно. Пусть пока всего четыре копии — Этого достаточно! Время сеет ветры, мечет молнии, Создаёт советы и комиссии, Что ни день — фанфарное безмолвие Славит многодумное безмыслие. Бродит Кривда с полосы на полосу, Делится с соседской Кривдой опытом!. Но гремит — напетое вполголоса, Но гудит — прочитанное шёпотом. Ни партера нет, ни лож, ни яруса, Клака не безумствует припадочно, — Есть магнитофон системы "Яуза", Вот и всё! ...А этого достаточно. Есть — стоит картина на подрамнике! Есть — отстуканы четыре копии! Есть магнитофон системы "Яуза"! Этого достаточно!
Написана песня в 1966 году, где-нибудь в то время я ее и услышал. И потом слушал
много раз. С волнением и болью.И только сейчас впервые подумал вот о чем. В песне много раз повторяется "Этого достаточно". А достаточно — для чего?
Да, Высоцкого благодаря магнитофонам слушала вся страна. В буквальном смысле вся страна. Трудно представить себе в СССР человека, который не слышал бы песни Высоцкого. Тем более, что кое-какие его песни еще и в кино звучали. Но даже Высоцкому этого было недостаточно. Он так мечтал, чтобы книга его стихов вышла. Но так и не дождался. А вот того же Галича слушали гораздо меньше, сколько могу судить. Было ли ему достаточно этой славы в достаточно узком кругу?
А достаточно ли того, что в Останкино на подрамнике — картина, которую никто кроме автора и нескольких его друзей никто не увидит?
А достаточно ли было четырех копий на "Эрике", чтобы страна узнала, к примеру, Бродского? Много было людей, которые читали Бродского в 60-е и 70-е, до того, как в перестройку его стали издавать?
Тем более, что четвертая копия на любой известной мне портативке получалась малоудобочитаемая. Я, правда, никогда не печатал на "Эрике", но из всех пишущих машинок, с которыми приходилось иметь дело, приличная четвертая копия получалась только на старом "Ундервуде", который портативкой вовсе не был. Я на таком "Ундервуде" как раз печатал большую подборку Бродского в 73 году, так мы вдвоем с Димой Шнеерсоном еле дотащили эту махину, которая, наверно,под два пуда весила, от его дома на 6-ой Советской до Таврической. А это недалеко.
Подумал, что я помню все машинки, на которых печатал самиздат.
Больше всего, конечно, на родительской "Олимпии" — первая, небольшая тогда еще подборка стихов Бродского, стихи Пастернака из "Доктора Живаго", небольшая подборка Цветаевой, "крохотки" Солженицына, которые дала однокурсница Феня Алон. Отчаянная была девушка, как раз примерно в ту пору Ким пел:
-- А вы, видать, знакомы с этим опусом:
Его писал, конечно, Солженицын.
За это можно Семичастным обpазом
Накpыться, так годиков на тpидцать!.."Годиков на тридцать" — это, конечно, сильное преувеличение, но неприятности были бы обеспечены, из института-то вылететь наверняка можно было… Но Феня не побоялась, дала крмольные тексты..
Теперь она в Израиле, иногда переписываемся.
А еще "Так говорил Заратустра" Ницше (это я печатал в 68 году на Орбели,
когда долго болел) и "Гадкие лебеди" Стругацких. На даче, в Комарово, по
выходным. "Гадкие лебеди" изданы были за границей, по этому поводу большой
скандал был… И большая подборка Мандельштама, основой тогда стал том
из большой серии библиотеки поэта, но Дима Шнеерсон раздобыл еще пару
дореволюционных сборников — "Камень" и еще какой-то. Как раз четвертую копию
я подарил Юре Филатову, когда он кандидатскую защитил, так его отец, Владимир
Афанасьевич, переплел юрину и мою копии — получилось два толстых тома
(печатал-то я на одной стороне). Это уже на Орбели было в ту пору, когда мы жили
там с Адой и маленькой Женей.А еще на "Олимпии" я в конце концов напечатал немногие сохранившиеся собственныестихи...
А большую подборку текстов Высоцкого я печатал на югославской
UNIS tbm de Luxe на Банном озере под Магнитогорском. Тексты раздобыл мой своякСема, и машинку притащил с работы. Мы ездили на Банное летом в отпуск с Женей -там было замечательно. Печатал я на улице — там стоял стол, накрытый клеенкой,
втени от огромной, я таких больше и не видел
больше нигде и никогда, березой.Печатал, по-моему, весь отпуск (поскольку не стучал по клавишам, понятно, с утра довечера). Это было в
конце 80-х, Сема потом эту машинку прислал мне в 89 году вЛенинград, когда я
начал переводить. Потом машинку ему пришлось вернуть наработу, и я купил свою
портативку — "Рейнметалл".Может, и забыл чего, но в любом случае четко могу сказать, что этого всего было, конечно, недостаточно. Сколько книг я не смог прочитать в лучшие годы, когда хочется все время узнавать что-то новое, а не перечитывать старое… Все ведь не перепечатаешь, да и немногое совсем в руки-то попадало...