Матвей поинтересовался моим мнением по поводу статьи Маши Гессен. А мне интересно, что думают об этой статье остальные читатели. Свое мнение я тоже обязательно изложу, а пока выложу собственно статью. Оригинал - по адресу https://www.newyorker.com/news/the-weekend-essay/in-the-shadow-of-the-holocaust Я выкладываю машинный перевод, сам переводить поленился, статья большая, около 25 стандартных машинописных страниц; в лучшие для меня времена у меня бы на перевод ушло часов 8, а уж сейчас...

Перевод, по-моему, более или менее нормальный, только Машу Гессен "переводчик" принял за мужчину. Наверно, на фотографию посмотрел...

• 
  

В тени Холокоста

Как политика памяти в Европе затмевает то, что мы видим сегодня в Израиле и Газе.

Маша Гессен

9 декабря 2023 г.

Мемориал убитым евреям Европы в Берлине, фотография 2013 года. Фотография Паоло Пеллегрина / Magnum.

Берлин никогда не перестанет напоминать вам о том, что там произошло. Несколько музеев исследуют тоталитаризм и Холокост; Мемориал убитым евреям Европы занимает целый городской квартал. Однако в некотором смысле эти более крупные структуры представляют собой наименьшее из них. Мемориалы, которые подкрадываются к вам — памятник сожженным книгам, который находится буквально под землей, и тысячи « столперштейнов », или «камней преткновения», встроенных в тротуары в память об отдельных евреях, синти, цыганах, гомосексуалистах, душевнобольных и другие, убитые нацистами, демонстрируют масштабы зла, когда-то совершенного в этом месте. В начале ноября, когда я шел к дому друга в городе, я наткнулся на информационный стенд, обозначающий местонахождение бункера Гитлера. Я делал это много раз раньше. Оно похоже на доску объявлений, но рассказывает историю последних дней фюрера.

В конце девяностых и начале двухтысячных, когда многие из этих мемориалов были задуманы и установлены, я часто бывал в Берлине. Было интересно наблюдать, как формируется культура памяти. Это была страна или, по крайней мере, город, который делал то, что не может большинство культур: смотрел на свои собственные преступления, на свое худшее «я». Но в какой-то момент усилия стали казаться статичными, застекленными, как если бы это была попытка не только запомнить историю, но и обеспечить, чтобы помнили только эту конкретную историю — и только таким образом. Это верно в физическом, визуальном смысле. Во многих мемориалах используется стекло: Рейхстаг, здание, почти разрушенное во времена нацизма и восстановленное полвека спустя, теперь увенчано стеклянным куполом; мемориал сожженных книг живет под стеклом; стеклянные перегородки и стеклянные панели наводят порядок в потрясающей, когда-то беспорядочной коллекции под названием «Топография террора». Как сказала мне Кэндис Брайтц, южноафриканская еврейская художница, живущая в Берлине: «Благие намерения, возникшие в 1980-х годах, слишком часто превращались в догму».

Среди немногих пространств, где репрезентация воспоминаний не является кажущейся постоянной, есть пара галерей в новом здании Еврейского музея, строительство которого было завершено в 1999 году. Когда я посетил его в начале ноября, в галерее на первом этаже демонстрировалась видеоинсталляция «Репетиция спектакля призраков». Видео было снято в кибуце Беэри , общине, где 7 октября Хамас убил более девяноста человек – почти каждого десятого жителя – во время нападения на Израиль, которое в конечном итоге унесло более тысячи тысяч жизней. На видео жители Беэри по очереди читают строки стихотворения одного из членов общины, поэта Анадада Эльдана: «. . . из болота между ребер / она всплыла, погрузившаяся в тебя / и ты скован не крича / охотясь за формами, бегущими наружу». Видео, созданное израильскими художниками Ниром Эвроном и Омером Кригером из Берлина, было закончено девять лет назад. Он начинается с вида с воздуха на территорию, где виден сектор Газа, затем медленно приближается к домам кибуца, некоторые из которых выглядели как бункеры. Я не уверен, что изначально хотели передать художники и поэт; теперь инсталляция выглядела как произведение траура по Беэри. (Элдан, которому почти сто лет, пережил нападение Хамаса.)

Дальше по коридору находилось одно из пространств, которое архитектор Даниэль Либескинд, спроектировавший музей, назвал «пустотами» — воздушными валами, пронизывающими здание, символизирующими отсутствие евреев в Германии на протяжении поколений. Там инсталляция израильского художника Менаше Кадишмана под названием «Опавшие листья» состоит из более чем десяти тысяч круглых железных пластинок с вырезанными в них глазами и ртами, словно слепки детских рисунков кричащих лиц. Когда ходишь по лицам, они лязгают, как кандалы или как рукоятка затвора винтовки. Кадишман посвятил произведение жертвам Холокоста и другим невинным жертвам войны и насилия. Я не знаю, что бы сказал о нынешнем конфликте Кадишман, умерший в 2015 году. Но после того, как я прошел от захватывающего видео кибуца Беэри к лязгающим железным лицам, я подумал о тысячах жителей Газы, убитых в отместку за жизни евреев, убитых Хамасом. Тогда я подумал, что, если я заявлю об этом публично в Германии, у меня могут возникнуть проблемы.

 9ноября, в ознаменование восемьдесят пятой годовщины Хрустальной ночи, Звезда Давида и фраза « Nie Wieder Ist Jetzt!» «Никогда больше не сейчас!» — проецировалось в бело-синем цвете на Бранденбургские ворота в Берлине. В тот день Бундестаг рассматривал предложение под названием «Выполнение исторической ответственности: защита еврейской жизни в Германии», которое содержало более пятидесяти мер, направленных на борьбу с антисемитизмом в Германии, включая депортацию иммигрантов, совершивших антисемитские преступления; активизация деятельности, направленной против движения «Бойкот, изъятие инвестиций и санкции» (BDS); поддержка еврейских художников, «чьи работы критикуют антисемитизм»; внедрение конкретного определения антисемитизма в решения по финансированию и полицейской деятельности; и укрепление сотрудничества между немецкими и израильскими вооруженными силами. Ранее вице-канцлер Германии Роберт Хабек, член Партии зеленых, заявил, что мусульмане в Германии должны «четко дистанцироваться от антисемитизма, чтобы не подрывать свое собственное право на толерантность».

Германия уже давно регулирует то, как вспоминают и обсуждают Холокост. В 2008 году, когда тогдашний канцлер Ангела Меркель выступала перед Кнессетом по случаю шестидесятой годовщины основания государства Израиль, она подчеркнула особую ответственность Германии не только за сохранение памяти о Холокосте как уникальном историческом злодеянии, но и за обеспечение безопасности. Израиля. Это, продолжала она, было частью немецкого Staatsräson — причины существования государства. С тех пор это мнение повторяется в Германии, по-видимому, каждый раз, когда возникает тема Израиля, евреев или антисемитизма, в том числе в замечаниях Хабека. «Фраза «Безопасность Израиля является частью государственной политики Германии » никогда не была пустой фразой», — сказал он. «И оно не должно стать таковым».

В то же время имели место малоизвестные, но удивительно важные дебаты о том, что представляет собой антисемитизм. В 2016 году межправительственная организация Международный альянс памяти Холокоста (IHRA) приняла следующее определение: «Антисемитизм – это определенное восприятие евреев, которое может выражаться как ненависть к евреям. Риторические и физические проявления антисемитизма направлены против евреев или неевреев и/или их собственности, против еврейских общинных учреждений и религиозных объектов». Это определение сопровождалось одиннадцатью примерами, которые начинались с очевидного — призывов к убийству евреев или оправдания его, — но также включали «утверждение о том, что существование Государства Израиль является расистским стремлением» и «сравнение современной израильской политики с что у нацистов».

Это определение не имело юридической силы, но имело необычайное влияние. Двадцать пять государств-членов ЕС и Государственный департамент США одобрили или приняли определение IHRA. В 2019 году президент Дональд Трамп подписал указ , предусматривающий удержание федеральных средств у колледжей, в которых студенты не защищены от антисемитизма, как это определено IHRA. 5 декабря этого года Палата представителей США приняла необязывающую резолюцию, осуждающую антисемитизм как определяется IHRA; его предложили два еврейских представителя республиканцев, против него выступили несколько видных еврейских демократов, в том числе Джерри Надлер из Нью-Йорка.

В 2020 году группа ученых предложила альтернативное определение антисемитизма, которое они назвали Иерусалимской декларацией . Он определяет антисемитизм как «дискриминацию, предрассудки, враждебность или насилие в отношении евреев как евреев (или еврейских учреждений как евреев)» и приводит примеры, которые помогают отличить антиизраильские заявления и действия от антисемитских. Но хотя некоторые выдающиеся исследователи Холокоста участвовали в разработке декларации, она едва ли повлияла на растущее влияние определения IHRA. В 2021 году Европейская комиссия опубликовала руководство «для практического использования» определения IHRA, в котором рекомендовала, среди прочего, использовать это определение при обучении сотрудников правоохранительных органов распознаванию преступлений на почве ненависти, а также создать должность государственного прокурора или координатор или комиссар по антисемитизму.

Германия уже выполнила эту конкретную рекомендацию. В 2018 году в стране было создано Управление уполномоченного федерального правительства по делам еврейской жизни в Германии и борьбе с антисемитизмом — обширный бюрократический аппарат , в который входят комиссары на уровне штата и на местном уровне, некоторые из которых работают в прокуратуре или полицейских участках. С тех пор Германия сообщает о почти непрерывном росте числа антисемитских инцидентов: более двух тысяч в 2019 году, более трех тысяч в 2021 году и, по данным одной группы мониторинга, шокирующих девятисот девяноста четырех инцидентов в Германии. через месяц после нападения ХАМАС. Но статистика смешивает то, что немцы называют Israelbezogener Antisemitismus (антисемитизм, связанный с Израилем, например, случаи критики политики правительства Израиля), с жестокими нападениями, такими как попытка стрельбы в синагоге в Галле в 2019 году, в результате которой погибли двое прохожих; выстрелы в дом бывшего раввина в Эссене в 2022 году; и две бутылки с зажигательной смесью, брошенные этой осенью в берлинскую синагогу. Фактически количество инцидентов, связанных с насилием, оставалось относительно стабильным и не увеличилось после нападения ХАМАС.

Сейчас по всей Германии работают десятки комиссаров по антисемитизму. У них нет единого должностного описания или правовой базы для их работы, но большая часть ее деятельности, судя по всему, состоит из публичного порицания тех, кого они считают антисемитами, часто за «десингуляризацию Холокоста» или за критику Израиля. Вряд ли кто-нибудь из этих комиссаров является евреем. Действительно, доля евреев среди их целей, безусловно, выше. В их число входили немецко-израильский социолог Моше Цукерманн, которого преследовали за поддержку движения BDS, а также южноафриканский еврейский фотограф Адам Брумберг.

В 2019 году Бундестаг принял резолюцию, осуждающую BDS как антисемитскую деятельность и рекомендовавшую прекратить государственное финансирование мероприятий и учреждений, связанных с BDS. История резолюции красноречива. Версия была первоначально предложена АдГ, радикально-правой партией этнонационалистов и евроскептиков, тогда относительно новой для немецкого парламента. Ведущие политики отвергли резолюцию, поскольку она исходила от АдГ, но, видимо, опасаясь, что их сочтут неспособными бороться с антисемитизмом, немедленно представили аналогичную собственную. Резолюция была непобедимой, поскольку она связывала BDS с «самым ужасным этапом немецкой истории». Для АдГ, лидеры которой сделали открыто антисемитские заявления и поддержали возрождение националистического языка нацистской эпохи, призрак антисемитизма является идеальным, цинично используемым политическим инструментом, одновременно билетом в политический мейнстрим и оружием, которое можно использовать против Мусульманские иммигранты.

Движение BDS, вдохновленное движением за бойкот против южноафриканского апартеида, стремится использовать экономическое давление для обеспечения равных прав палестинцев в Израиле, прекращения оккупации и содействия возвращению палестинских беженцев. Многие люди считают движение BDS проблематичным, поскольку оно не подтверждает право израильского государства на существование – и, действительно, некоторые сторонники BDS предполагают полную отмену сионистского проекта. Тем не менее, можно утверждать, что ассоциация ненасильственного бойкотного движения, сторонники которого явно позиционируют его как альтернативу вооруженной борьбе, с Холокостом является само определением релятивизма Холокоста. Но, согласно логике немецкой политики памяти, поскольку BDS направлено против евреев (хотя многие сторонники движения также являются евреями), оно является антисемитским. Можно также утверждать, что неотъемлемое отождествление евреев с государством Израиль является антисемитским, даже если оно соответствует определению антисемитизма, данному IHRA. И, учитывая участие АдГ и то, как резолюция используется в основном против евреев и цветных людей, можно подумать, что этот аргумент получит поддержку. Было бы неправильно.

Основной закон Германии, в отличие от Конституции США, но, как и конституции многих других европейских стран, не интерпретируется как обеспечивающий абсолютную гарантию свободы слова. Однако он обещает свободу выражения мнений не только в прессе, но и в искусстве и науке, исследованиях и преподавании. Вполне возможно, что, если постановление БДС станет законом, оно будет признано неконституционным. Но это не было проверено таким образом. Часть того, что сделало резолюцию особенно мощной, - это обычная щедрость немецкого государства: почти все музеи, выставки, конференции, фестивали и другие культурные мероприятия получают финансирование от федерального, земельного или местного правительства. «Это создало маккартистскую среду», — сказала мне художница Кэндис Брайтц. «Всякий раз, когда мы хотим кого-то пригласить, они (имеется в виду какое-либо государственное учреждение, финансирующее мероприятие) «гуглят свое имя с помощью «BDS», «Израиль», «апартеид». »

Пару лет назад Брайтц, чье искусство затрагивает вопросы расы и идентичности, и Майкл Ротберг, заведующий кафедрой исследований Холокоста в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе, попытались организовать симпозиум по памяти о Холокосте в Германии под названием «Мы Нужно поговорить." После нескольких месяцев подготовки им пришлось прекратить государственное финансирование, вероятно, потому, что программа включала панель, связывающую Освенцим и геноцид народа гереро и нама, осуществленный между 1904 и 1908 годами немецкими колонизаторами на территории нынешней Намибии. «Некоторые методы Шоа были разработаны именно тогда», — сказал Брейтц. «Но вам не разрешается говорить о немецком колониализме и Холокосте одновременно, потому что это «уравнивание». »

Настойчивое утверждение об уникальности Холокоста и центральное значение обязательства Германии считаться с ним — это две стороны одной медали: они позиционируют Холокост как событие, о котором немцы должны всегда помнить и упоминать, но не должны бояться повторения, потому что это не похоже ни на что другое, что когда-либо случалось или произойдет. Немецкий историк Стефани Шулер-Шпрингорум, возглавляющая Центр исследований антисемитизма в Берлине, утверждает, что объединенная Германия превратила расплату с Холокостом в свою национальную идею, и, как следствие, «любая попытка продвинуть наше понимание исторического само событие, по сравнению с другими немецкими преступлениями или другими геноцидами, может [быть] и воспринимается как нападение на саму основу этого нового национального государства». Возможно, в этом смысл фразы «Никогда больше не сейчас».

Некоторые из великих еврейских мыслителей, переживших Холокост, провели остаток своей жизни, пытаясь рассказать миру, что этот ужас, хотя и исключительно смертоносен, не должен рассматриваться как отклонение от нормы. То, что Холокост произошел, означало, что он был возможен и остается возможным. Социолог и философ Зигмунт Бауман утверждал, что массовый, систематический и эффективный характер Холокоста был функцией современности — что, хотя он никоим образом не был предопределен, он соответствовал другим изобретениям двадцатого века. Теодор Адорно изучал, что заставляет людей следовать за авторитарными лидерами, и искал моральный принцип, который предотвратил бы новый Освенцим.

В 1948 году Ханна Арендт написала открытое письмо, которое начиналось так: «Среди наиболее тревожных политических явлений нашего времени является появление в недавно созданном государстве Израиль «Партии свободы» (Тнуат хахерут), политической партии, близкой по своей организация, методы, политическая философия и социальная привлекательность для нацистских и фашистских партий». Всего через три года после Холокоста Арендт сравнила еврейскую израильскую партию с нацистской партией, что сегодня было бы явным нарушением определения антисемитизма, данного IHRA. Арендт основывала свое сравнение на нападении, частично осуществленном «Иргуном», военизированным предшественником Партии свободы, на арабскую деревню Дейр-Ясин, которая не участвовала в войне и не была военным объектом. Нападавшие «убили большую часть его жителей — 240 мужчин, женщин и детей — и оставили некоторых из них в живых, чтобы они могли маршировать в качестве пленников по улицам Иерусалима».

Поводом для письма Арендт стал запланированный визит в США лидера партии Менахема Бегина. Альберт Эйнштейн, еще один немецкий еврей, бежавший от нацистов, поставил свою подпись. Тридцать лет спустя Бегин стал премьер-министром Израиля. Еще полвека спустя в Берлине философ Сьюзан Нейман, возглавляющая исследовательский институт имени Эйнштейна, выступила на открытии конференции под названием «Угон памяти: Холокост и новые правые». Она предположила, что ей могут грозить последствия за то, что она бросила вызов тому, как Германия сейчас использует свою культуру памяти. Нейман — гражданин Израиля и исследователь памяти и морали. Одна из ее книг называется « Учимся у немцев: раса и память о зле ». По словам Неймана, за последние пару лет культура памяти «сошла с ума».

Например, резолюция Германии против BDS оказала явное сдерживающее воздействие на культурную сферу страны. Город Ахен забрал обратно приз в десять тысяч евро, который он вручил американскому художнику ливано-американского происхождения Валиду Рааду; город Дортмунд и жюри Премии Нелли Сакс стоимостью пятнадцать тысяч евро аналогичным образом лишили чести, удостоенной британско-пакистанской писательницы Камилы Шамси. Приглашение камерунского политического философа Ахилле Мбембе на крупный фестиваль было поставлено под сомнение после того, как федеральный комиссар по антисемитизму обвинил его в поддержке BDS и «релятивизации Холокоста». (Мбембе заявил, что не связан с движением бойкота; сам фестиваль был отменен из-за covid .) Директор Берлинского еврейского музея Петер Шефер подал в отставку в 2019 году после того, как его обвинили в поддержке BDS — на самом деле он этого не сделал. , поддержали движение бойкота, но музей разместил в Твиттере ссылку на газетную статью, содержащую критику резолюции. Офис Биньямина Нетаньяху также обратился к Меркель с просьбой сократить финансирование музея, поскольку, по мнению премьер-министра Израиля, его выставка, посвященная Иерусалиму, уделяла слишком много внимания мусульманам города. (Резолюция Германии по BDS может быть уникальной по своему воздействию, но не по содержанию: в большинстве штатов США сейчас действуют законы, которые приравнивают бойкот к антисемитизму и удерживают государственное финансирование от людей и учреждений, которые его поддерживают.)

После того, как симпозиум «Нам нужно поговорить» был отменен, Брейтц и Ротберг перегруппировались и выдвинули предложение о проведении симпозиума под названием «Нам все еще нужно поговорить». Список ораторов был безупречно чистым. Государственное учреждение проверило всех и согласилось профинансировать собрание. Оно было запланировано на начало декабря. Затем ХАМАС напал на Израиль . «Мы знали, что после этого каждый немецкий политик будет считать чрезвычайно рискованным быть связанным с событием, в котором говорили палестинские спикеры или со словом «апартеид», — сказал Брейтц. 17 октября Брейтц узнал, что финансирование было прекращено. Тем временем по всей Германии полиция подавляла демонстрации, призывающие к прекращению огня в секторе Газа или демонстрирующие поддержку палестинцев. Вместо симпозиума Брайтц и несколько других организовали акцию протеста. Они назвали это «Нам все еще нужно поговорить». Примерно через час после начала собрания полиция тихо прорвалась сквозь толпу и конфисковала картонный плакат с надписью «От реки до моря мы требуем равенства». Человек, который принес плакат, был еврейской израильтянкой.

Предложение «Выполнение исторической ответственности» с тех пор томится в комитете. Тем не менее перформативная битва с антисемитизмом продолжала набирать обороты. В ноябре планирование Documenta, одной из самых важных выставок в мире искусства, было нарушено после того, как газета Süddeutsche Zeitung обнаружила петицию, которую член художественного организационного комитета Ранджит Хоскоте подписал в 2019 году. В написанном в знак протеста против запланированного мероприятия, посвященного сионизму и хиндутве, в родном городе Хоскоте, Мумбаи, сионизм осудил как «расистскую идеологию, призывающую к созданию колониально-поселенческого государства апартеида, в котором неевреи имеют неравные права, и на практике основывался на этническая чистка палестинцев». Газета Süddeutsche Zeitung сообщила об этом под заголовком «Антисемитизм». Хоскоте подал в отставку, и остальные члены комитета последовали его примеру. Неделю спустя Брейц прочитала в газете, что музей в Сааре отменил ее выставку, запланированную на 2024 год, «ввиду освещения в СМИ художницы в связи с ее противоречивыми заявлениями в контексте деятельности ХАМАСа». агрессивная война против государства Израиль».

В ноябре этого года я уехал из Берлина в Киев, проехав на поезде через Польшу, а затем через Украину. Это самое подходящее место, чтобы сказать несколько слов о моем отношении к еврейской истории этих стран. Многие американские евреи едут в Польшу, чтобы посетить то немногое, если вообще что-то осталось от старых еврейских кварталов, поесть еды, восстановленной по рецептам, оставленным давно исчезнувшими семьями, а также совершить экскурсии по еврейской истории, еврейским гетто и нацистским концентрационные лагеря. Мне ближе эта история. Я вырос в Советском Союзе в семидесятые годы, в постоянно присутствующей тени Холокоста, потому что только часть моей семьи пережила его, и потому что советская цензура подавляла любое публичное упоминание о нем. Когда примерно в девять лет я узнал, что некоторые нацистские военные преступники все еще находятся на свободе, я перестал спать. Я представил, как один из них залезает на наш балкон пятого этажа, чтобы схватить меня.

Летом наша двоюродная сестра Анна и ее сыновья приезжали из Варшавы. Ее родители решили покончить с собой после того, как сгорело Варшавское гетто. Отец Анны бросился под поезд. Мать Анны привязала трехлетнюю Анну к талии шалью и прыгнула в реку. Их вытащил из воды поляк, и они пережили войну, спрятавшись в сельской местности. Я знал эту историю, но мне не разрешили ее упомянуть. Анна была взрослой, когда узнала, что пережила Холокост, и ей не терпелось рассказать об этом своим детям, которые были примерно моего возраста. Впервые я поехал в Польшу в девяностых годах, чтобы узнать о судьбе моего прадеда, который провел почти три года в Белостокском гетто, прежде чем был убит в Майданеке.

Войны памяти о Холокосте в Польше шли параллельно с войной в Германии. Идеи, с которыми борются в двух странах, различны, но есть одна постоянная черта – участие политиков правого толка в сотрудничестве с государством Израиль. Как и в Германии, в девяностые и двухтысячные годы были предприняты амбициозные усилия по увековечиванию памяти, как общенациональные, так и местные, которые прорвали тишину советских лет. Поляки построили музеи и памятники в память о евреях, погибших во время Холокоста (унесшего половину своих жертв в оккупированной нацистами Польше), а также о еврейской культуре, которая была потеряна вместе с ними. Затем последовала обратная реакция. Это совпало с приходом к власти правой, нелиберальной партии «Право и справедливость» в 2015 году. Теперь поляки хотели такой версии истории, в которой они стали жертвами нацистской оккупации вместе с евреями, которых они пытались защитить от нацистов. .

Это было неправдой: случаи, когда поляки рисковали своей жизнью ради спасения евреев от немцев, как в случае с моей двоюродной сестрой Анной, были чрезвычайно редки, в то время как наоборот — целые общины или структуры дооккупационного польского государства, такие как полиция или городские управления, осуществлявшие массовые убийства евреев, были обычным явлением. Но историки, изучавшие роль поляков в Холокосте, подверглись нападкам . Принстонский историк польского происхождения Ян Томаш Гросс был допрошен и ему угрожали судебным преследованием за то, что он написал, что поляки убили больше польских евреев, чем немцев. Польские власти преследовали его даже после того, как он вышел на пенсию. Правительство выдавило с поста Дариуша Столу, главу polin , инновационного варшавского музея истории польских евреев. Историков Яна Грабовского и Барбару Энгелькинг привлекли к суду за то, что они написали, что мэр польской деревни участвовал в Холокосте.

Когда я писал о деле Грабовски и Энглкинга, я получил одни из самых страшных угроз смертью в своей жизни. (Мне прислали много угроз расправой; большинство из них можно забыть.) Одно письмо, отправленное на рабочий адрес электронной почты, гласило: «Если вы продолжите писать ложь о Польше и поляках, я доставлю эти пули в ваше тело». . Смотрите вложение! Их по пять в каждой коленной чашечке, так что ты больше не сможешь ходить. Но если ты продолжишь распространять свою еврейскую ненависть, я вставлю тебе в киску следующие 5 пуль. Третий шаг вы не заметите. Но не волнуйтесь, я не приеду к вам на следующей неделе или через восемь недель. Я вернусь, когда вы забудете это письмо, возможно, через 5 лет. Ты в моем списке. . . ». В приложении было изображение двух блестящих пуль на ладони. Государственный музей Освенцим-Биркенау, возглавляемый назначенцем правительства, опубликовал в Твиттере осуждение моей статьи, как и отчет Всемирного еврейского конгресса. Несколько месяцев спустя приглашение выступить в университете было отклонено, потому что, как сообщили моему агенту, в университете выяснилось, что я могу быть антисемитом.

На протяжении всех польских войн памяти о Холокосте Израиль поддерживал дружеские отношения с Польшей. В 2018 году Нетаньяху и премьер-министр Польши Матеуш Моравецкий выступили с совместным заявлением против «действий, направленных на обвинение Польши или польского народа в целом в зверствах, совершенных нацистами и их пособниками из разных стран». В заявлении ложно утверждалось, что «структуры польского подпольного государства, контролируемые польским правительством в изгнании, создали механизм систематической помощи и поддержки еврейскому народу». Нетаньяху строил союзы с нелиберальными правительствами центральноевропейских стран, таких как Польша и Венгрия, отчасти для того, чтобы не допустить укрепления антиоккупационного консенсуса в Европейском Союзе. Ради этого он был готов солгать о Холокосте.

Каждый год десятки тысяч израильских подростков отправляются в музей Освенцима до окончания средней школы (хотя в прошлом году поездки были отменены из-за проблем безопасности и растущего требования польского правительства исключить участие поляков в Холокосте). история). Это мощное, формирующее идентичность путешествие, которое состоится всего за год или два до того, как молодые израильтяне вступят в армию. Ноам Хают, основатель израильской организации Breaking the Silence, выступающей против оккупации, написал о своей школьной поездке, которая состоялась в конце 1990-х годов: «Сейчас, в Польше, в старшей школе Будучи подростком, я начал ощущать принадлежность, любовь к себе, силу и гордость, а также желание внести свой вклад, жить и быть сильным, настолько сильным, что никто никогда не попытается причинить мне вред».

Чают перенес это чувство в ЦАХАЛ, который отправил его на оккупированный Западный Берег. Однажды он расклеивал уведомления о конфискации имущества. Рядом играла группа детей. Чают одарил маленькую девочку улыбкой, которую он считал доброй и не угрожающей. Остальные дети разбежались, но девочка в ужасе застыла, пока тоже не убежала. Позже, когда Чают опубликовал книгу о трансформации, которую ускорила эта встреча, он написал, что не уверен, почему именно эта девушка: «В конце концов, был еще скованный ребенок в джипе и девочка, чей семейный дом мы разрушили. поздно ночью, чтобы убрать мать и тетю. И детей было много, сотни, они кричали и плакали, пока мы рылись в их комнатах и ​​вещах. И был ребенок из Дженина, чью стену мы взорвали зарядом взрывчатого вещества, проделавшим дыру всего в нескольких сантиметрах от его головы. Чудом он не пострадал, но я уверен, что его слух и разум сильно пострадали». Но в глазах этой девушки в тот день Чают увидел отражение уничтожающего зла, такого, которое, как его учили, существовало, но только между 1933 и 1945 годами, и только там, где правили нацисты. Чают назвал свою книгу « Девушка, которая украла мой Холокост ».

Ясел на поезд от польской границы до Киева. Почти тридцать четыре тысячи евреев были расстреляны в Бабьем Яру, гигантском овраге на окраине города, всего за тридцать шесть часов в сентябре 1941 года. Еще десятки тысяч людей погибли там до окончания войны. Это было то, что сейчас известно как Пулевой Холокост. Многие из стран, в которых происходили эти массовые убийства – Прибалтика, Белоруссия, Украина – были повторно колонизированы Советским Союзом после Второй мировой войны. Диссиденты и еврейские культурные активисты рисковали своей свободой, чтобы сохранить память об этих трагедиях, собрать свидетельства и имена и, где это возможно, очистить и защитить сами эти места. После распада Советского Союза проекты увековечивания памяти сопровождали усилия по вступлению в Европейский Союз. «Признание Холокоста — это наш современный входной билет в Европу», — написал историк Тони Джадт в своей книге 2005 года « Послевоенное время ».

Например, в лесу Румбула под Ригой, где в 1941 году было убито около двадцати пяти тысяч евреев, мемориал был открыт в 2002 году, за два года до принятия Латвии в ЕС. Серьезные усилия почтить память Бабьего Яра были предприняты после того, как Революция 2014 года, которая поставила Украину на амбициозный путь в ЕС. К тому времени, когда Россия вторглась в Украину в феврале 2022 года, было завершено строительство нескольких небольших сооружений и существовали амбициозные планы по созданию более крупного музейного комплекса. После вторжения строительство остановилось. Через неделю после начала полномасштабной войны российская ракета попала прямо в мемориальный комплекс, в результате чего погибли по меньшей мере четыре человека. С тех пор некоторые люди, связанные с проектом, превратились в команду следователей военных преступлений.

Президент Украины Владимир Зеленский вел серьезную кампанию, чтобы заручиться поддержкой Израиля для Украины. В марте 2022 года он выступил с речью в Кнессете, в которой не сделал акцент на собственном еврейском происхождении, а сосредоточился на неразрывной исторической связи между евреями и украинцами. Он провел недвусмысленные параллели между режимом Путина и нацистской партией. Он даже утверждал, что восемьдесят лет назад украинцы спасали евреев. (Как и в случае с Польшей, любые утверждения о том, что такая помощь была широко распространена, являются ложными.) Но то, что сработало для правого правительства Польши, не сработало для проевропейского президента Украины. Израиль не оказал Украине той помощи, о которой она просила, в войне против России, страны, которая открыто поддерживает Хамас и Хезболлу.

Тем не менее, как до, так и после теракта 7 октября, фраза, которую я слышал в Украине, возможно, чаще, чем любая другая, звучала так: «Мы должны быть как Израиль». Политики, журналисты, интеллектуалы и простые украинцы отождествляют себя с историей, которую Израиль рассказывает о себе, — историей крошечного, но могучего острова демократии, стойко противостоящего врагам, которые его окружают. Некоторые украинские левые интеллектуалы утверждают, что Украина, которая ведет антиколониальную войну против оккупационной державы, должна видеть свое отражение в Палестине, а не в Израиле. Эти голоса маргинальны и чаще всего принадлежат молодым украинцам, которые учатся или учились за границей. После нападения ХАМАСа Зеленский хотел броситься в Израиль, чтобы продемонстрировать поддержку и единство между Израилем и Украиной. У израильских властей, похоже, другие идеи — визит не состоялся.

В то время как Украина безуспешно пытается заставить Израиль признать, что российское вторжение напоминает геноцидную агрессию нацистской Германии, Москва построила пропагандистскую вселенную вокруг изображения правительства Зеленского, украинских военных и украинского народа как нацистов. Вторая мировая война — центральное событие исторического мифа России. Во время правления Владимира Путина, когда умирали последние люди, пережившие войну, памятные мероприятия превратились в карнавалы, прославляющие жертвы русских. СССР потерял в той войне не менее двадцати семи миллионов человек, непропорционально большую часть из них составляли украинцы. Советский Союз и Россия почти непрерывно участвовали в войнах с 1945 года, но слово «война» до сих пор является синонимом Второй мировой войны, а слово «враг» используется как синоним слова «фашист» и «нацист». Это значительно облегчило Путину, объявляя новую войну, заклеймить украинцев нацистами.

Нетаньяху сравнил убийства Хамаса на музыкальном фестивале с Холокостом, совершенным пулями. Это сравнение, подхваченное и распространенное мировыми лидерами, включая президента Байдена, служит подкреплением аргументов Израиля в пользу коллективного наказания жителей Газы. Точно так же, когда Путин говорит «нацист» или «фашист», он имеет в виду, что украинское правительство настолько опасно, что Россия имеет право проводить ковровые бомбардировки, осаждать украинские города и убивать украинских мирных жителей. Конечно, есть существенные различия: утверждения России о том, что Украина напала на нее первой, и ее изображение украинского правительства как фашистского являются ложными; Хамас, с другой стороны, является тиранической силой, которая напала на Израиль и совершила зверства, которые мы пока не можем полностью осознать. Но имеют ли эти различия значение, когда речь идет об убийстве детей?

В первые недели полномасштабного вторжения России в Украину, когда ее войска оккупировали западные окраины Киева, директор киевского музея Второй мировой войны Юрий Савчук жил в музее и переосмысливал основную экспозицию. Через день после того, как украинские военные вытеснили россиян из Киевской области, он встретился с главнокомандующим Вооруженными силами Украины Валерием Залужным и получил разрешение начать сбор артефактов. Савчук и его сотрудники отправились в Буча, Ирпень и другие города, которые только что были «деоккупированы», как привыкли говорить украинцы, и взяли интервью у людей, которые еще не рассказали свои истории. «Это было до эксгумаций и перезахоронений», — рассказал мне Савчук. «Мы увидели истинное лицо войны, со всеми ее эмоциями. Страх, ужас был в атмосфере, и мы впитали его в воздух».

В мае 2022 года в музее открылась новая экспозиция «Украина – Распятие». Он начинается с показа российской солдатской обуви, которую собрала команда Савчука. Это странная перемена: и в музее Освенцима, и в музее Холокоста в Вашингтоне выставлены сотни или тысячи обуви, принадлежавшей жертвам Холокоста. Они передают масштаб потерь, хотя и показывают лишь малую их часть. Экспозиция в Киеве показывает масштаб угрозы. Сапоги расставлены на полу музея в виде пятиконечной звезды — символа Красной Армии, ставшего в Украине таким же зловещим, как свастика. В сентябре Киев снял пятиконечные звезды с памятника Второй мировой войне на месте, которое раньше называлось площадью Победы — его переименовали, потому что само слово «Победа» означает празднование Россией того, что она до сих пор называет Великой Отечественной войной. Город также изменил даты на памятнике с «1941–1945» (годы войны между Советским Союзом и Германией) на «1939–1945». Исправление памяти по одному памятнику за раз.

В1954 году израильский суд рассмотрел дело о клевете, в котором участвовал венгерский еврей по имени Исраэль Кастнер. Десятью годами ранее, когда Германия оккупировала Венгрию и с опозданием бросилась осуществлять массовые убийства ее евреев, Кастнер, как лидер еврейской общины, вступил в переговоры с самим Адольфом Эйхманом. Кастнер предложил купить жизни венгерских евреев десятью тысячами грузовиков. Когда это не удалось, он договорился о спасении тысячи шестисот восьмидесяти пяти человек, перевезя их чартерным поездом в Швейцарию. Сотни тысяч других венгерских евреев были погружены в поезда в лагеря смерти. Выживший венгерский еврей публично обвинил Кастнера в сотрудничестве с немцами. Кастнер подал в суд за клевету и, по сути, оказался перед судом. Судья пришел к выводу, что Кастнер «продал душу дьяволу».

Обвинение Кастнера в сотрудничестве основывалось на утверждении, что он не сообщил людям, что они идут на смерть. Его обвинители утверждали, что, если бы он предупредил депортированных, они бы восстали, а не пошли бы в лагеря смерти, как овцы на бойню. Суд был воспринят как начало дискурсивного противостояния, в котором израильские правые выступают за упреждающее насилие и считают левых умышленно беззащитными. Ко времени суда Кастнер был левым политиком; его обвинитель был правым активистом.

Семь лет спустя судья, председательствовавший на процессе по делу Кастнера о клевете, был одним из трех судей на процессе Адольфа Эйхмана. Здесь был сам дьявол. Обвинение утверждало, что Эйхман представлял собой лишь один из вариантов вечной угрозы евреям. Суд помог укрепить мнение о том, что для предотвращения уничтожения евреи должны быть готовы применить силу упреждающе. Арендт, освещая судебный процесс , ничего этого не сказала. Ее фраза «банальность зла», возможно, вызвала первоначальные обвинения, выдвинутые против еврея, в принижении Холокоста. Она не была. Но она видела, что Эйхман не был дьяволом, что, возможно, дьявола не существовало. Она рассудила, что не существует такой вещи, как радикальное зло, что зло всегда было обычным, даже когда оно было крайним, — чем-то «рожденным в сточной канаве», как она выразилась позже, чем-то «крайней поверхностности».

Арендт также не согласилась с версией обвинения о том, что евреи стали жертвами, как она выразилась, «исторического принципа, простирающегося от фараона до Амана – жертвы метафизического принципа». Эта история, основанная на библейской легенде об Амалике, народе пустыни Негев, который неоднократно воевал с древними израильтянами, утверждает, что каждое поколение евреев сталкивается со своим собственным Амаликом. Я узнал эту историю, будучи подростком; это был первый урок Торы, который я когда-либо получал, который преподавал раввин, который собрал детей в пригороде Рима, где жили еврейские беженцы из Советского Союза, ожидая, пока их документы въедут в Соединенные Штаты, Канаду или Австралию. В этой истории, как рассказал обвинитель на суде над Эйхманом, Холокост является предопределенным событием, частью еврейской истории – и только еврейской истории. Евреи в этой версии всегда имеют вполне оправданный страх уничтожения. Действительно, они смогут выжить, только если будут действовать так, как будто уничтожение неизбежно.

Когда я впервые узнал легенду об Амалике, она мне показалась совершенно понятной. Оно описывало мои знания о мире; это помогло мне связать мой опыт, когда меня дразнили и избивали, с увещеваниями моей прабабушки о том, что использование бытовых выражений на идиш публично опасно, с непостижимой несправедливостью моих деда и прадеда и множества других родственников, убитых еще до моего рождения . Мне было четырнадцать, и я был одинок. Я знал, что я и моя семья стали жертвами, и легенда об Амалике наполнила мое чувство жертвы смыслом и чувством общности.

Нетаньяху размахивал Амалеком после нападения ХАМАС. Логика этой легенды, в том виде, в каком он ее использует, – что евреи занимают особое место в истории и имеют исключительное право на роль жертвы – укрепила антиантисемитистскую бюрократию в Германии и нечестивый союз между Израилем и европейскими крайне правыми. Но ни одна нация не является все время жертвой или все время преступником. Точно так же, как большая часть претензий Израиля на безнаказанность заключается в вечном статусе евреев как жертвы, многие критики страны пытались оправдать террористический акт Хамаса как предсказуемый ответ на притеснения палестинцев Израилем. И наоборот, по мнению сторонников Израиля, палестинцы в Газе не могут быть жертвами, потому что ХАМАС первым напал на Израиль. Борьба за одно законное требование стать жертвой продолжается вечно.

В течение последних семнадцати лет Газа представляла собой густонаселенный, обедневший, обнесенный стеной комплекс, из которого лишь небольшая часть населения имела право покинуть страну хотя бы на короткое время – другими словами, гетто. Не как еврейское гетто в Венеции или гетто в центре города в Америке, а как еврейское гетто в восточноевропейской стране, оккупированной нацистской Германией. За два месяца, прошедшие с тех пор, как Хамас напал на Израиль, все жители Газы пострадали от едва прерванного натиска израильских сил. Тысячи людей погибли. В среднем в Газе каждые десять минут убивают ребенка. Израильские бомбы попали в больницы, родильные дома и машины скорой помощи. Восемь из десяти жителей Газы сейчас являются бездомными, переезжают из одного места в другое и никогда не могут добраться до безопасного места.

Термин «тюрьма под открытым небом», судя по всему, был придуман в 2010 году Дэвидом Кэмероном, министром иностранных дел Великобритании, который тогда был премьер-министром. Многие правозащитные организации, документирующие условия в секторе Газа, приняли это описание. Но, как и в еврейских гетто оккупированной Европы, здесь нет тюремной охраны — полиция в Газе контролируется не оккупантами, а местными силами. Вероятно, более подходящий термин «гетто» вызвал бы критику при сравнении затруднительного положения осажденных жителей Газы с положением евреев, находящихся в гетто. Это также дало бы нам язык, позволяющий описать то, что сейчас происходит в секторе Газа. Гетто ликвидируется.

Нацисты утверждали, что гетто были необходимы для защиты неевреев от болезней, распространяемых евреями. Израиль утверждает, что изоляция сектора Газа, как и стена на Западном Берегу, необходима для защиты израильтян от террористических атак, совершаемых палестинцами. Заявление нацистов не имело под собой никаких реальных оснований, в то время как утверждение Израиля основано на реальных и неоднократных актах насилия. Это существенные различия. Тем не менее, оба утверждения предполагают, что оккупационная власть может решить изолировать, разорить – а теперь и подвергнуть смертельной опасности – целое население людей во имя защиты своих собственных.

С самых первых дней основания Израиля сравнение перемещенных палестинцев с перемещенными евреями возникало только для того, чтобы от него отмахнуться. В 1948 году, когда было создано государство, в статье израильской газеты « Маарив» описывались тяжелые условия жизни: «старики были настолько слабы, что были на грани смерти»; «мальчик с двумя парализованными ногами»; «еще один мальчик, у которого были отрублены руки» — в котором палестинцы, в основном женщины и дети, покинули деревню Тантура после того, как ее оккупировали израильские войска: «Одна женщина несла своего ребенка в одной руке, а другой держала свою пожилую мать. Последняя не выдерживала темпа, кричала и умоляла дочь сбавить скорость, но дочь не соглашалась. Наконец старушка упала на дорогу и не могла двигаться. Дочь вырвала себе волосы… чтобы не успеть вовремя. И еще хуже была ассоциация с еврейскими матерями и бабушками, которые таким образом отставали на дорогах под урожай убийц». Журналист взял себя в руки. «Очевидно, что для такого сравнения нет места», — написал он. «Эту судьбу они навлекли на себя».

Евреи взялись за оружие в 1948 году, чтобы заявить права на землю, которая была предложена им в соответствии с решением Организации Объединенных Наций о разделе территории, которая ранее находилась под контролем Великобритании. Палестинцы при поддержке соседних арабских государств не приняли раздел и декларацию независимости Израиля. Египет, Сирия, Ирак, Ливан и Трансиордания вторглись в протоизраильское государство, начав то, что Израиль теперь называет Войной за независимость. Сотни тысяч палестинцев бежали от боевых действий. Те, кто этого не сделал, были изгнаны из своих деревень израильскими войсками. Большинству из них так и не удалось вернуться. Палестинцы помнят 1948 год как Накбу, слово, означающее «катастрофу» на арабском языке, точно так же, как Шоа означает «катастрофа» на иврите. То, что такое сравнение неизбежно, заставило многих израильтян утверждать, что, в отличие от евреев, палестинцы сами виноваты в своей катастрофе.

В день моего приезда в Киев кто-то вручил мне толстую книгу. Это было первое научное исследование Степана Бандеры, опубликованное в Украине. Бандера – украинский герой: он боролся против советской власти; после распада СССР ему появились десятки памятников. После Второй мировой войны он оказался в Германии, возглавил партизанское движение из ссылки и умер после отравления агентом КГБ в 1959 году. Бандера также был убежденным фашистом. , идеолог, желавший построить тоталитарный режим. Эти факты подробно изложены в книге, разошедшейся тиражом около тысячи тысяч экземпляров. (Многие книжные магазины отказались продавать эту книгу.) Россия с радостью использует украинский культ Бандеры как доказательство того, что Украина является нацистским государством. Украинцы в основном отвечают тем, что обеляют наследие Бандеры. Людям очень трудно осознать, что кто-то мог быть врагом вашего врага, но при этом не быть доброжелательной силой. Жертва и одновременно преступник. Или наоборот.