Вчера послушали с недельным опозданием последнюю, к сожалению, передачу Минкина о поэме Кибирова. К сожалению потому, что Минкин дошел лишь до четвертой главы. Но, наверно, для более молодой части слушателей Минкина это все не слишком интересно. Я и сам едва ли стал слушать долго, пусть и прекрасно сделанную, программу про какую-нибудь поэму, насыщенную отсылками к неведомым мне писателям, поэтам и жизненым реалиям 19 века.
Эта последняя передача была мне особенн интересна тем, что Минкин любопытным образом отследил трансформацию взглядов людей моего поколения - я отношу себя, хотя и с некоторыми оговорками, к поколению шестидесятников.
Эпиграф к 4-ой главе Кибиров выбрал из Евтушенко:
Нет Ленина — вот это очень тяжко!
Это из стихотворения "Письмо к Есенину", написаного в 1962 году. И речь там идет о государственном корабле, который продолжает плыть, несмотря ни на что. Евтушенко старше меня, но поколенчески он шестидесятник. Шестидесятники в ту пору, ненавидели Сталина, но чтили Ленина. В этом смысле мы не сильно отличались от чегемских крестьян, которые, по словам Искандера, называли Ленина "Тот, кто Хотел хорошего, но не Успел".
Не знаю, когда прозрел Евтушенко. Мое прозрение началось в институте, когда я впервые начал читать работы Ленина, укрепилось в 1970, когда из-за "столетия" имя Ленина стало вызывать аллергию, и завершилось в 74, когда по "Свободе" начали читать "Архипелаг Гулаг". Глушилки тогда свирепствовали как никогда, так что услышать удалось немного. Но и этого немногого хватило, чтобы понять, что лозунг сталинских времен: "Ленин - это Сталин сегодня" вполне соответствует действительности, что основоположник был таким же убийцей, как преемник.
Не знаю, когда когда к этому прозрению пришел Евтушенко. И не знаю, в какой исторический момент он, по свидетельству Минкина, изменил процитированную Минкиным строку:
Нет гениев — вот это очень тяжко!
То есть в Ленине Евтушенко разочаровался, но в гениев верить продолжал.
Но потом с ним произошла еще одна метаморфоза. Опять-таки, не знаю точно когда, но, во всяком случае, в томе избранного, который вышел в 2016 году, незадолго до смерти Евтушенко, речь по-прежнему идет о корабле "Россия", но появился третий вариант строки:
Нет совести — вот это очень тяжко!
Наверно, этот вариант -самый правильный. И для прежних времен, и для нынешних тем более.
Володя, привет.
ОтветитьУдалитьЯ в этих страстях по Ленину-Сталину прошёл все "цвета побежалости". На излёте Хрущеской оттепели вздумал написать эссе о Тухачевском. Он ещё был под запретом, но мне намекнули, что "вроде можно". Писал, старался, материал найти было нелегко, Интернета не было. Написал.
Но тут настали Брежневские времена, и мне сказали "лучше не надо", а потом и "категорически нельзя".
Шли годы, смеркалось...)
Наступила Горбачё
Наступила Горбачёвская перестройка.
ОтветитьУдалитьОпять стало "можно", но мне это уже было неинтересно.
А потом всплыли такие про него гадости, прежде всего про подавление Тамбовского восстания, что он из героя-мученика превратился в упыря и изверга.
Вот так и вся наша история. В этом сюжете - все эти грёбаные Ленины-Сталины-Троцкие...
Я сейчас с огромным интересом читаю книгу Вячеслава Недошивина о Джордже Оруэлле. Если интересно, могу прислать файл. Тоже чувак прошёл через все круги, Испания его хорошенько встряхнула. Надо перечитать "Памяти Каталонии" - ключевая книга для понимания ужаса Испании. Его другом там стал Артур Кёстлер, автор "Слепящей тьмы", тоже прошедший путь от социалиста до ярого антикоммуниста.
ОтветитьУдалитьЭто всё есть и у Хемингуэе в "Колоколе", но в сглаженном варинте.
Приает, Матвей.
УдалитьДа, пришли, пожалуйста. Я об Оруэлле очень мало знаю, интересно.
А об Испании у меня долго было романтическое представление. Хотя "Пятая колона" и царапнула как-то, но не очень серьезно. А когда прочитал "Колокол", что-то сдвинулось серьезнее, но все-таки не до конца. И только после "Каталонии" картинка сложилась окончательно.