Кофе и сигареты

(продолжение)

После распада СССР ситуация с кофе в России резко улучшилось. Не сразу, но постепенно открывалось огромное количество ресторанов и кафе, открывались и кофейни специализированные кофейни. Узкий в советское время круг любителей эспрессо стремительно расширился. В последние месяцы перед отъездом мы с Адой много бродили по городу напоследок, и повсеместно натыкались на все новые кофейни. И везде было полно народа. Точнее не народа вообще, а молодежи. Вообще, гуляя в центре, мы поняли, что новая жизнь — для молодых. Во всяком случае, в центре города. Оглядываясь по сторонам, на улицах или в кафе,я видел, что мы едва ли не самые старые в этой толпе. А был мне тогда 61 год. Потом, поездив, мы убедились, что это особенность России, в других странах такого нет.

Но, во всяком случае, выпить кофе в центральных районах города перестало быть проблемой. И не только эспрессо. На улице Пестеля открылось кафе, где прямо на глазах посетителей варили кофе в горячем песке — по-турецки. Я уже видел такое в молодости, в Сухуми, а потом в Израиле. Но в Ленинграде (не могу привыкнуть к Петербургу) такого раньше не было. Но это все уже в нулевые годы.

В 90-е ничего такого еще не было, да и в домашних условиях с кофе были проблемы. Кофе на какой-то период исчез из продажи. Но мы как-то наткнулись на магазин, где продавался сырой, необжаренный кофе — зерна фисташкового цвета. Купили на пробу небольшую партию. Нежаренный кофе, как оказалось, это совершенно невкусно. Ответственным за кофе в доме всегда был (и остаюсь) я, так что мне я взялся за освоение процесса жарки кофе. Получилось не сразу, недожарил, пережарил, но с какой-то там попытки получилось нормально. Сваренный кофе имел вкус кофе. Так что мы побежали снова в этот магазин и закупили довольно большой запас этих сырых зерен (и правильно сделали, поскольку через какое-то время обнаружили, что продукт закончился. Но мы продержались на сделанном запасе до тех пор, пока кофе не появился в свободной продаже.

 

Как мы летали в Канаду

(окончание)

Второй раз мы полетели в Канаду год спустя. На этот раз решили поберечь нервы и лететь через Москву. Туда из Петербурга самолеты летают часто, так что "окно" можно подобрать такое, чтобы можно было не волноваться.

В Москве все прошло без приключений, но, когда сели в самолет, слегка изумились, поскольку большинство пассажиров оказались индусами. Это мы уже потом, в Канаде узнали, что в Канаде много иммигрантов из Индии, и приезжают все новые, да и к "старым" ездят в гости родственники. Индусов я раньше только в кино видел, во всяком случае, в таком количестве. Выглядело все это весьма экзотично, особенно один внушительный старец в шелковых шароварах, шелковом кафтане, с большой бородой, в тюрбане и в туфлях без задника на босу ногу. Наверно, это был сикх. Сидел он через проход от нас, и почти сразу после взлета улегся спать в проходе, сняв предварительно туфли и выставив напоказ грязные ступни. Занял он таким образом весь проход, так что было затруднительно выйти в туалет или просто размяться — летели-то мы, по-моему, часов 11. Но так или иначе долетели (океана опять не увидели из-за облаков), а когда приземлились в Торонто, процедура оказалась совсем не такой, к какой мы уже немного привыкли во время своих немногочисленных тогда полетов за границу. Паспорта проверяли не на паспортном контроле (там тоже проверяли), а прямо на выходе из самолета. Это означало изрядную задержку, самолет большой был, а выход — один. А так хотелось уже поскорее к своим… Правда, задержка оказалась незначительной. К нам подошла стюардесса и сказала, что мы можем выходить без проверки. Подойдя к выходу мы увидели, что всех белых людей выпускают без проверки. Я впервые в жизни ощутил себя белым человеком, и ощущение было какое-то неприятное. Имела место явная расовая дискриминация. Но когда мы достаточно быстро прошли паспортный контроль, получили багаж и вышли в зал прибытия, Женя нам объяснила, что дело тут не в расизме. Оказалось, что трассу Дели — Москва — Торонто использовали нелегальные эмигранты из Индии. Они прилетали в Москву без канадской визы, там их пропускали в самолет до Торонто без проверки. Тут, как я понимаю, речь не шла о политической провокации, как сейчас на границе Польши и Белоруссии. Пропускали индусов без проверки то или из обычного раздолбайства, то ли за мзду. Второе кажется более вероятным. Пограничники в российских аэропортах весьма свирепы и бдительны. Если в Канаде на паспортном контроле обнаруживали людей без визы, их тут же отправляли обратно в Россию тем же самолетом. За счет Аэрофлота. Но находились хитрецы, которые рвали паспорта и спускали их в унитаз, чтобы и следов не осталось. А потом, оказавшись в Канаде, заявляли на паспортном контроле, что потеряли паспорт. В этом случае отправить их обратно без выяснения личности канадцы не могли, и люди оставались в Канаде. Пока установят их личность, пока выяснят, была ли у них виза — пройдет время. А за это время подключатся адвокаты, активисты из местной индийской общины… Короче выставить такого "зайца" было затруднительно, и некоторым в итоге удавалось добиться разрешения остаться в Канаде. Вот чтобы избежать этого, канадцы и придумали не пускать на канадскую землю беспаспортных индусов. Они так и оставались в самолете, пока он не взлетал обратно в Москву.

Но так или иначе, индусов в Торонто много.

Как мы летали в Канаду

В связи с кризисом, связанном с беженцами на границах Белоруссии, вспомнил, как столкнулся с проблемой беженцев воочию во время второй поездки в Канаду из России.

Но сперва напишу о первой. Это было во всех отношениях памятное событие.

Мы впервые собрались лететь в Канаду в сентябре 2002 года, когда жили еще в России. В Канаде должна была родиться наша внучка.

Не помню, сколько я тогда зарабатывал, и сколько стоили авиабилеты, но так или иначе денег на два билета у нас не было — тем более, что ехать мы собирались на 3 недели, а оплачиваемого отпуска у меня не было. Так что мы уже решили, что полетит одна Ада. Но тут повезло. Мне позвонил школьный приятель дочери Игорь и предложил работу. Он к этому времени работал в Гринписе, и им нужно было перевести книгу о международной практике переработки отходов. Это была действительно целая книга — книжных страниц, наверно, не меньше 200 в ней было. Может и больше, не помню точно, а перевод в своем архиве найти не могу. Работать пришлось, конечно, много — гринписовский заказ я выполнял не в ущерб основной работе, а у меня ее и так полно было. Но так или иначе, я с переводом справился, и через какое-то время книжка была издана на русском. Там даже фамилия моя была указана в качестве переводчика, только вот Игорь, хоть и обещал, книжку мне так и не привез… А жалко — единственная моя официальная публикация. Но главное, что денег на два билета теперь хватало, и даже кое-что могли с собой взять.

Тогда встал вопрос о получении визы. В Ленинграде (уже Петербурге к тому времени) было канадское консульство, и обращаться надо было туда. Мы были наслышаны, что в Канаду очень неохотно пускают семейные пары, у которых в Канаде взрослые дети. Боятся, что такие пары останутся в Канаде и их оттуда не выставить будет. Считалось, что важно поэтому доказать, что такой паре есть что терять в России. Готовясь к походу в консульство мы запаслись справкой, что у нас имеется квартира (приватизироанная к этому времени), а на работе мне дали справку о том, что зарплата у меня 2.000 долларов в месяц. Реально-то было в разы меньше, но наш директор липовую справку дал без колебаний, сказав, что едва ли из консульства придут проверять бухгалтерские ведомости нашего бюро переводов. С этими справками мы и отправились в консульство и с гордостью предъявили их вместе с приглашением, которое дочка прислала из Канады. Справки эти, правда, никого не заинтересовали, консульский работник мельком взглянул на них и вернул нам. Даже обидно было. И визы нам дали без проблем.

После этого пришел через покупки билетов. С этим проблем тоже не было, тогда уже имелись агентства, и билеты на нужную дату можно было купить свободно. Но прямого рейса Петербург — Торонто не было; в агентстве нам предложили лететь Люфтганзой через Франкфурт. Мы к этому времени уже несколько раз летали за границу — в Израиль, но транзитом летели впервые. В предложенном варианте окно между рейсами во Франкфурте было часа два, и в агентстве нам объяснили, что этого за глаза хватит, чтобы спокойно, без спешки, сесть на рейс в Торонто.

На днях прочитал, что Аэрофлот признан самой пунктуальной авиалинией мира. То ли тогда он таким не был, то ли нам просто не повезло, но вылетели мы с опозданием больше часа, и, исходя из объявленного скорректированного времени посадки, я понял, что окно у нас остается всего сорокаминутное. В незнакомом иностранном аэропорту, про который мы слышали, что он огромный. В Петербурге-то тогда международная часть аэропорта была просто крохотная, совершенно несолидная для такого города. Правда, имелись обширные планы строительства нового терминала, и на этих планах я неплохо заработал, поскольку несколько раз получал большие заказы на перевод документации по проектам строительства. Я малость запаниковал; собравшись с мыслями, спросил у стюардессы, нельзя ли как-то сообщить во Франкфурт, что мы опаздываем, чтобы без нас не улетали. Стюардесса нас заверила, что без нас не улетят, и я малость успокоился. Но когда мы прилетели, и я увидел сверху просто колоссальные по моим тогдашним представлениям сооружения аэропорта, я снова запаниковал. Мы высадились из самолета, и я бросился к первому же служителю с вопросом, куда бежать на посадку. Хорошо, что в Германии нет проблем с английским (в отличие от Франции, в чем мы убедились впоследствии). Служитель нам объяснил, что надо не бежать, а ехать. К огромному нашему изумлению, внутри аэропорта имелась своя "электричка", которая перевозила пассажиров между терминалами. Нам все объяснили, мы помчались к этой электричке, добрались до нужного терминала, там разобрались как-то, куда идти на посадку и успели. Запыхавшиеся, вспотевшие, переволновавшиеся, - но успели. И оказались в самолете, и начался самый длинный перелет в нашей жизни. Над океаном. Правда, над Атлантикой почему-то всегда облака, так что ни в тот раз, ни в следующие разы, сколько мы ни летали, океана из самолета толком не увидели, тем более, что в основном летали в Канаду ночью… Лететь было часов, наверно, 10, это было утомительно, тем более, что хотелось поскорее прилететь. Но в итоге прилетели - и познакомились с нашей внучкой, которая к моменту нашего прилета уже появилась на свет.

 

Мне не раз приходилось слышать, как люди хвастаются тем, сколько водки могут выпить, ничуть не опьянев, или восхищаются соответствующими друзьями. Не знаю, насколько правдивы все эти истории. Во всяком случае, среди людей, с которыми приходилось выпивать (а таких было немало), таких непьянеющих от 0,5 водки и более не было.

Но даже если эти истории правдивы, я никогда не мог взять в толк, чем тут хвастаться.

По-моему, пить не пьянея, - это пустой перевод денег. Собственно, зачем тогда пить?Людей, которым нравился бы вкус водки, я в жизни не встречал — только в литературе, да и то всего раз — у Довлатова:

Одного нашего знакомого спросили:
   – Что ты больше любишь водку или спирт?
   Тот ответил:
   – Ой, даже не знаю. И то и другое настолько вкусно!...

Хорошее вино - я еще могу понять, вино можно пить ради вкуса, но я не встречал людей, которые хвастались бы тем, что вина могут сколько-то литров выпить.

Ну, можно с удовольствием выпить рюмку другую водки под хорошую закусь или с мороза, но поллитра и более, и без всякого эффекта - не понимаю, что за удовольствие.

Сам я никогда не занимался подсчетами — сколько выпил. Выпивал по потребности (или меньше, если не хватало), выдающихся результатов, могу признаться, не добивался. И знал я только одного человека, который беспокоился по поводу количества выпитого. При этом на него-то спиртное как раз очень даже влияло.

Был в нашей институтской компании Дима. Ужасно он был интеллигентный. Всегда в костюме, в белой рубашке, при галстуке. Да еще и в очках. И выражался всегда исключительно интеллигентно. Поэтому он очень удачно рассказывал анекдоты об интеллигентах (всегда матерные), ему не приходилось имитировать нужную интонацию, он говорил со своей собственной.

На серьезных пьянках Дима всегда напивался, но вел себя при этом тоже очень интеллигентно. Не скандалил, не буянил, не безобразничал, а тихонько, не привлекая внимания, находил какой-нибудь диван, ложился и отключался. И очень его волновал вопрос — сколько же он выпивает прежде, чем отключиться. Видимо, он хотел знать точно, чтобы остановиться за рюмку до отключки. Так что, сев за стол, он первым делом вынимал из кармана записную книжку и затем отмечал там крестиком каждую выпитую рюмку. Но цели своей он таки и не достиг. Так и не узнал, сколько рюмок он выпивает перед тем, как отключиться. Он выяснил только, сколько рюмок успевает выпить до того, как забудет, что надо записывать. Количество всегда получалось одно и то же, но его-то интересовало другое. За его манипуляциями с записной книжкой соседи по столу всегда с интересом наблюдали, и потом рассказывали ему, что, бросив записывать, он продолжал пить. Но сколько именно успевал выпить дополнительно до отключки - никто, естественно, не считал, к тому времени всем было не до того. В результате так и остался Дима в неведении и не научился во время останавливаться...

 Я давно ничего не пишу в Живом Журнале, но изредка он напоминает о себе, присылая мне письмо начинающееся со слов "Вот что вы писали много лет назад" - дальше идет ссылка на соответствующую запись в ЖЖ.

Вот и сегодня мне пришло такое напоминание о тексте, написанном ровно 10 лет назад - 4 ноября 2011 года.

Этот текст, по-моему, очень связан с сегодняшними событиями в России. Только прогноз мой явно оказался "не в ту сторону". Дело идет явно не к смягчению, а к ужесточению нравов

Последние дни много пишут об отце-оппозиционере, которого забрали вполицию во время митинга на Триумфальной площади. Его шестилетнего сына, которого отец оставил с няней неподалеку от площади, тоже забрали в полицию и допрашивали его. Когда в отдельных Интернет-изданиях поднялся по этому поводу некоторый шум, полиция заявила, что задержание мальчика было вполне законным, и что стоит, пожалуй, лишить отца родительских прав.
И вот что подумалось в этой связи.
Лет 75 назад такого отца безусловно расстреляли бы, а сына отправили бы в детдом (а будь он на несколько лет постарше - в лагеря). Незадолго перед этим классик советской литературы, который в годы царизма упирал на любовь к человеку, заявил, что если враг не сдается, его уничтожают. Народ правильно понял эту идею, оценил  общую ситуацию и ответил криками "Расстрелять как бешеных псов".
А уже всего-то лет через 25 людей больше не расстреливали (если, конечно, не считать отдельные эксцессы - вроде Новочеркасска); власти периодически давали понять, что могли бы, но, скорее всего, не будут, хотя и следовало бы. Да и сажали несогласных отщепенцев не всех подряд, а выборочно, и не на 25 или 10 лет, а поменьше и даже с правом переписки. А то и просто на лечение отправляли - в психушки. А некоторых в качестве наказания и вовсе заставляли покинуть пределы Отечества. Это, видимо, считалось суровой карой. Несогласных, конечно, систематически обличали в прессе, но народ реагировал на это на это только на собраниях - вялыми, невыразительными, без огня в глазах, выступлениями по бумажке.  Задиссидентствовавший учитель истории и обществоведения в ту пору перешел с сочинения  бодрых молодежных песен на песни очернительные (что вовсе неудивительно, поскольку, несмотря на корейскую фамилию и внешность, по сути своей и по матери он был евреем – со всеми вытекающими последствиями), кратко охарактеризовал эту ситуацию в одной из своих песен (этот текст как-то очень удачно накладывается на сегодняшние события, хотя и с поправками):
"Отщепят, обзовут отщепенцами,
Обличат и младенца во лжи...
А за то, что не жгут, как в Освенциме,
Ты еще им спасибо скажи!.."
Но, как ни обидно было власти, эти самые отщепенцы, которых не то что не жгли, а даже не стреляли, все равно воротили морду, – и никакого спасибо.
А сегодня в комменте по поводу современного отщепенца один из не то волонтерствующих, не то профессиональных держиморд написал: "Парень на свободе - и это счастье для него". Власть и ее защитники из народа недовольных сегодня тоже, конечно, не любят, но относятся к ним с  некоторой терпимостью, хотя и с видимым отвращением. Правда, тоже сажают, но совсем уж редко и на какие-то смешные сроки – бывает даже на 2 недели.
Нравы правоохранителей смягчаются прямо на глазах.
Этак еще лет через …дцать людей, с невосторженным образом мыслей все равно будут, конечно, считать по традиции отщепенцами, но эти отщепенцы будут оставаться на свободе, со своими детьми, от них не будут требовать за это благодарности, и эта ситуация будет восприниматься не как счастье, а как нормальное явление. Хотя, может быть, это слишком смелый прогноз, да и вовсе не в ту сторону.

 

Кофе и сигареты

(продолжение)

Благодаря Матвею, я открыл для себя книгу "Сумерки Сайгона" — воспоминания знаменитых и незнаменитых завсегдатаев Сайгона. Очень интересная книга, и фотографии там интереснейшие. Я и так представлял, но, начав читать книгу, осознал, кто окружал нас тогда, каки люди. Но для нас вся "художественная" часть оставалась закрытой, для нас Сайгон был просто местом, где почти всегда можно было встретить друзей. И выпить кофе, конечно. Так что, оказываясь на Невском я (да и остальные) в Сайгон заглядывал всегда. Я часто ездил к Роличам, на Большую Московскую. Метро "Владимирская" — как раз на углу Большой Московской, выход прямо на нее, пройти два дома — и на месте. Но я обычно (если позволяла ленинградская погода) ехал до Восстания, проходил по Невскому до Владимирского и заглядывал в Сайгон. Вставал в очередь, высматривал битком набитом помещении знакомые лица. В студенческие годы и какое-то время после знакомые попадались почти всегда. Но потом все реже, да и сам я стал реже бывать на Невском. А потом появилась семья, и такие вылазки стали совсем редкими. А когда все-таки оказывался там и заходил по старой памяти в Сайгон, никого из друзей в Сайгоне не оказывалось. Да и просто знакомых, примелькавшихся в свое время, лиц стало меньше — в Сайгоне сменилось поколение. Старикам там не место.

А в 89 году Сайгон закрыли. Какое-то время помещение пустовало, потом там открыли магазин, торгующий импортными унитазами. Зато в городе открылось множество мест, где можно было выпить кофе. Это было здорово. Но ностальгия по Сайгону осталась навсегда. Как ностальгия по молодости.

В 99 году в начале Невского открылось кафе, которое уже официально называлось "Сайгон". Кофе там стоил в соответствии с тогдашними ценами, сколько-то там рублей. Но мне рассказали, что владельцы придумали маркетинговый ход. Те, у кого были "советские" монетки, могли заплатить ими по старой цене — 14 копеек за "маленькую простого" и 28 копеек за "маленькую двойного" (мы всегда пили, конечно, "двойной"). У меня советских монеток не было, но в новый Сайгон я в любом случае не пошел бы. Ни к чему, нечего там делать. Тот, настоящий, Сайгон остался в молодости, и эрзацем его не заменить в любом случае. И молодость не вернуть.