А еще говорят, что из песни слов не выкинешь.
Еще как, оказывается, выкинешь!

Прочитал это вчера – и заразмышлялось.

Еще говорят, что слово топором не вырубишь.

На самом деле – и выкинешь, и вырубишь.

Советская власть быстро и профессионально научилась вырубать и выкидывать слова откуда угодно – и в буквальном и в переносном виде.

Дед говорил мне, что в известной песне «Смело мы в бой пойдем» имелся до определенного времени куплет:

     «Да здравствует Ленин –

     Вождь революции,

     Да здравствует Троцкий –

     Красная Армия»

Потом куплет, естественно, вырубили этим самым топором. Или ледорубом.

Кстати, эту песню (с разными текстами, понятно) пели по обе стороны линии фронта гражданской войны.

А еще друг мой уверял меня, что попалось ему старое издание Иосифа Уткина, в которой в «Повесть о рыжем Мотэле» после

И евреи спорили:

«Да» или «нет»?

Шло четверостишие:

     Вера и сомнение,

     Радость и беда.

     «Нет», конечно, Ленину,

     Троцкому – «Да!»

(тогдашним евреям тогдашние антисемиты не рассказали, видно, что Ленин – тоже еврей).

Правда, никаких следов этого четверостишия я в Интернете не обнаружил, но, возможно, не только вырубили, но и сожгли.

Правили не только песни, но и фотографии, и учебники истории. Родители рассказывали, как по мере выявления все новых врагов народ их раз за разом заставляли в школе замарывать чернилами соответствующие строчки и фотографии.

А в массовых изданиях правка текстов и фотографий происходила на более высоком уровне, и с фотографий, публикуемых в книгах и журналах, исчезали ставшие нежелательными лица, а из учебников истории – целые куски, связанные с деятельностью этих лиц. Потом, в перестройку, эти фотографии стали появляться в изначальном виде, а изъятые ранее сведения стали доступны – для тех, кого это интересовало.

Когда тайное для тех, кто не был свидетелем вычеркнутых из истории событий, стало явным, иногда даже обидно становилось, что даже вопросов никаких не возникало, принмиали все как должное.

Все ведь знали про 1-ую Конную Буденного. И никому не приходило в голову, что если была 1-ая, то вроде как и 2-ая должна была быть.

Ведь намек был.

Мы жили в Ленинграде с родителями на Большой Объездной улице, которая выходила на 2-ой Муринский проспект. Натурально, имелся и 1-ый Муринский. Но потом, в 1971 году 2-ой Муринский переименовали в проспект Шверника. Этого Шверника сейчас уже никто не помнит, да и тогда уже никто не помнил. Почему вдруг решили увековечить его имя после смерти в 1970 – загадка. Был он Председателем Президиума Верховного Совета СССР и единственное его известное достижение – что он успел подписать и Указ об отмене смертной казни, и Указ о ее восстановлении. И еще пытался ввести орден Сталина. После смерти Сталина его навсегда задвинули в дальний угол и забыли, но почему-то в 1971 году, после смерти, вспомнили, и наш проспект лишился красивого названия. А 1-ый Муринский остался. Как 1-ая Конная – без 2-го.

А Большую Объездную еще раньше переименовали в улицу Орбели. Из названия никак не следовало, названа она в честь одного из знаменитых братьев или обоих. Так что какой-то интеллигентный знакомый родителей упорно писал в письмах и открытках «улица братьев Орбели». Видно, боялся обидеть одного из братьев. Письма доходили.

Но это я отвлекся.

Теперь о выкидывании (вырубании), которое происходило у меня на глазах.

Мои бабушка и дедушка выписывали Большую Советскую Энциклопедию – такую черную, о 50 томах. Увесистые тома этой Энциклопедии эти доставляли немногочисленным, видимо, подписчикам прямо домой. А однажды, было это, понятно, в 1953, пришел такой разносчик не с томом, а с письмом. В письмо была вложена всего одна страница Энциклопедии, а к ней была инструкция: Вырезать соответствующую страницу из тома на букву «Б», вклеить вновь поступившую, а вырезанную уничтожить. Правда, пепел тли клочки представить не требовали. На приговоренной к смерти странице содержалась, естественно, статья про Лаврентия Павловича Берия. Вырезать и вклеивать, понятно, никто не стал, вложили новую и так и сосуществовали мирно в томе на букву «Б» разные версии советской истории.

Второй и третий случай связаны с кино.

Показывали как-то в детстве по телевизору очередной раз фильм «Цирк». И когда пошла финальная сцена, в которой представители народов многонационального СССР поют каждый на своем языке колыбельную черному младенцу, бабушка грустно сказала? «Когда-то здесь был и Михоэлс». Я к тому времени представлял, кто это был, и что с ним стало, хотя и без подробностей («Люди, годы, жизнь» Эренбурга тогда еще не вышла), так что вопросов у меня не возникло.

Но времена изменились, и в перестроечную пору Михоэлс в «Цирке» появился вновь и спел отведенный ему куплет на идиш. Интересно, кто нашел в себе мужество сохранить этот кусочек пленки, вырезанный палачами. Наверняка сильно рисковал человек…

А второй кинослучай  получился очень забавный. Фильм «Ленин в 1918 году» Ромма показывали по телевизору часто, и его более или менее смотрели ввиду отсутствия выбора. Так что все помнили момент, когда чекист Матвеев в замечательном исполнении артиста Ванина проникает на собрание заговорщиков, строящих планы убийства Ленина и свержения советской власти. Его кто-то узнает, его ранят, но он все же выпрыгивает из окна. А в этот момент, естественно, начинается операция по захвату заговорщиков, здание окружено чекистами, начинается суматоха. И один из чекистов подбирает раненого Матвеева. Тот говорит ему самые важные (в 1939, когда снимался фильм) слова: «Передай Дзержинскому – Зиновьев и Каменев – предатели». А чекист, оказавшийся оборотнем (без погон, которых тогда еще не было) Матвеева убивает. Потом его разоблачают, и его допрашивает лично Дзержинский. Все хорошо. Только вот начались новые веяния, и пошли разговоры о том, что предстоит реабилитация (по крайней мере, юридическая) Зиновьева и Каменева. Разговоры небеспочвенные, в ту пору вдруг вышла «Синяя тетрадь» Казакевича, из которой изумленная интеллигенция узнала, что вождь мирового пролетариата прятался в шалаше в Разливе не один, а в компании с Зиновьевым, который в книге показан вполне приличным человеком, хотя и заблуждающимся, естественно. Помню, Зиновьев в книжке сокрушается, что такой гениальный человек, как Ленин, не понимает самых элементарных и очевидных вещей, которые даже ему, Зиновьеву, вполне понятны. Короче, запахло реабилитацией. И при очередном показе «Ленина в 18 году» слова «Зиновьев и Каменев – предатели» оказались изъяты. Оно бы и ничего, изъяли – и изъяли, будто так и было, но беда в том, что в ходе допроса Дзержинский спрашивает у оборотня: «Что сказал вам Матвеев перед смертью?» (на «вы», естественно, интеллигентный же человек). А тому ответить буквально нечего, и вопрос повисает в воздухе, поскольку и его вырезать никому в голову не пришло.

Очень было забавно, но гораздо забавнее стало, когда я много позже прочитал в Интернете следующее: В 1956 году фильм подвергся идеологической правке, связанной с борьбой с культом личности Сталина. Все сцены, в которых фигурировал Сталин, были вырезаны. Упоминания о Сталине были переозвучены. Были выброшены сцены с Бухариным, поскольку в фильме он показан как один из организаторов заговора против Ленина. Титры были переделаны, осовременены, в них были включены имена авторов сценария А. Каплера (был репрессирован) и его жены Т. Златогоровой (также репрессированной и погибшей в тюрьме). В таком сокращённом виде «Ленин в 1918 году» был известен поколению 1960—1980-х годов». Так что я изначально смотрел капитально отредактированную версию, и фраза про Зиновьева и Каменева стала лишь вишенкой на торте.