Литературное

Во первЫх строках сегодняшнего внеочередного текста поздравляю всех читателей с еврейской Пасхой — Песахом. Тех, кто воспринимает это как праздник, поздравляю собственно с праздником. А тех, для кого это не праздник, - с тем, что, в определенном смысле благодаря Песаху, мы получили роман "Мастер и Маргарита".

За последние дни у меня произошли два окололитературных впечатления, которыми хочу поделиться.

Я начал перечитывать Аксенова. Точнее даже не только перечитывать, но и читать — я далеко не все его крупные вещи прочел, у Аксенова мне в первую очередь нравятся рассказы. А о двух продолжениях повести "Мой дедушка памятник" я раньше просто не слышал. Для начала перечитал "Памятник", который не перечитывал лет, наверно, сорок, не меньше. И за это время забыл, что в "Памятнике" среди персонажей появляется Володя Телескопов из любимой моей "Затоваренной бочкотары". "Бочкотару" я тоже давно не перечитывал, хотя давно собирался. Но как-то руки не доходили. А тут — перечитал по-прежнему с огромным удовольствием. И сделал для себя некое литературное открытие.

Довольно значительную часть "Бочкотары" составляют полубессвязные, полубезумные рассказы этого самого Володи Телескопова о своей жизни. "Бочкотара" выша в "Юности" в 1968 году, и один из рассказов я расшифровал для себя при последующем перечитывании. Телескопов по ходу дела выдает фантасмагорический рассказ об ипподроме, в котором фигурирует его, видимо, приятель Андрюша. Когда читал первый раз, я воспринял эту историю именно как фантасмагорию. Но при последующем давнем уже перечитывании осознал, что Андрюша — это Андрей Вознесенский, и рассказ Телескопова — это вольное и сокращенное изложение стихотворения Вознесенского "Морозный ипподром". Стихотворение это было написано в 1967, естественно, до "Бочкотары", но я-то прочитал его позже. Посвящено оно, кстати, Аксенову. В рассказе Володи Телескопова "Ты думаешь, Володя, мы на них ставим?", а в оригинале - "Ты думаешь, Вася, мы на них ставим?".

Но была в рассказах Телескопова еще одна фраза, которая запомнилась, но ни с чем не ассоциировалась. "Павлин кавказский из Мурманского зоопарка, у которого в прошлом году Гришка Офштейн перо вырвал". Никогда не задумывался о том, реальный ли человек этот самый Гришка Офштейн. И только теперь, перечитывая "Бочкотару" в эпоху Гугла, задумался и тут же залез в поисковик. Теперь ведь любую информацию можно найти за секунды. И я узнал, что Гришка Офштейн — это великий Григорий Горин, который вообще-то был Офштейном, но взял псевдоним Горин. Сам же Горин-Офштейн по этому поводу и написал: «Знаете, как расшифровал мой псевдоним Володя Войнович? Гриша Офштейн Решил Изменить Национальность». Мне стало ужасно любопытно - правда это про перо, вырванное из павлина, или аксеновская выдумка в довлатовском стиле. Но этого я, наверно, никогда уже никогда не узнаю. Во всяком случае, Гугл не помог.

И тут вспомнил историю, которую как-то слышал уже от Горина в телевизоре. Очень кстати — сегодня же Песах, когда положено есть мацу. Горин рассказал, что когда работал на "скорой" приехал по вызову к старому еврею с тяжелым сердечным приступом. Горин как-то купировал приступ ("как-то", поскольку сам Горин писал: "Советский врач был и остаётся самым уникальным специалистом в мире, ибо только он умел лечить, не имея лекарств, оперировать без инструментов, протезировать без материалов".) и старик, придя в себя, спросил "Доктор, скажите, такое может быть от мацы?" Горин ответил, что не может, и старик, которому, видно, сильно полегчало, энергично и с торжеством закричал своей явно русского вида невестке, которая стояла рядом: "Ты слышала, мерзавка!".

Про второе окололитературное впечатление — в следующий раз.