У моей мамы было чуткое ухо на слова. Я вспомнил об этом, когда на днях услышал песню "Сиреневый туман". Пел Владимир Маркин.

(https://www.youtube.com/watch?v=LYQeNG6Ra24)

Вот текст этой песни:

Сиреневый туман над нами проплывает
Над тамбуром горит полночная звезда
Кондуктор не спешит, кондуктор понимает,
Что с девушкою я прощаюсь навсегда

Ты смотришь мне в глаза и руку пожимаешь -
Уеду ль я на год, а может быть, на два
А может, навсегда ты друга потеряешь?
Еще один звонок, и уезжаю я

Последнее прощай с любимых губ слетает
В глазах твоих больших тревога и печаль
Еще один звонок, и смолкнет шум вокзала,
И поезд улетит в сиреневую даль

Я помню те слова, что ты мне прошептала
Улыбку милых глаз, ресниц твоих полет
Еще один звонок, и смолкнет шум вокзала
Еще один звонок, и поезд отойдет

Ты предо мной стоишь и слезы утираешь
Вернусь я через год, а может - через пять
Быть может, через год ты друга потеряешь,
А может, суждено нам встретиться опять

Песня эта была весьма популярна в 80-е. И мама, как-то услышав ее, сказала, что что-то здесь не то. Что дух песни не соответствует ее словам, что явно не по своей воле герой уезжает, и что вместо "кондуктора" явно напрашивается "конвойный".

И когда я вспомнил об этом теперь, мне пришло в голову порыться в интернете. Для начала, набрав в поисковике "Сиреневый туман", выяснил, что толком неясно, кто ее написал. Вдова поэта Матусовского утверждала, что текст написал муж еще в 1936, но уколлеги-современники говорили, что это вроде была похожая, но другая песня, с другими словами. Есть и другой претендент на авторство — сын композитора Михаила Липатова утверждал, что песню написал его отец в 40-е годы. Маркин, наиболее известный исполнитель "Тумана", рассказывал, что услышал кусок из этой песни в квартире Макаревича в исполнении Градского, и что это — "городской фольклор".. А еще до Маркина, в 70-е, эту песню записал Аркадий Северный. Короче, нет точных данных ни об авторе слов, ни об авторе музыки, ни о времени его появления.

А потом я ввел в поисковик "Конвойный не спешит, конвойный понимает" — и выскочил совсем другой, "лагерный" вариант.

Сиреневый туман над зоной проплывает.
Над тамбуром горит полночная звезда.
Конвой мой не спешит, конвойный понимает,

Что с девушкою я прощаюсь навсегда.

Ну что же ты стоишь и слёз не проливаешь.
Ещё один гудок, и поезд отойдёт.
Быть может, через год ты друга повстречаешь,
Быть может, через два свиданья час придёт.

Я не видал нигде подобных ей красавиц,
Лучистые глаза горели, как слеза.
И носик чуть курнос, и губки, словно бантик,
Каштана цвет волос и длинная коса.

А на прощанье я скажу тебе, родная:
"Кто не был в ИТК, не сможет так любить,
Кто не сидел в тюрьме, цену любви не знает,
Кто не был в нарсуде, не может нас судить."

Вот поезд отошёл, остался дым лиловый,
Всё это растворил сиреневый туман.
А ты стоишь одна, одна на всё готова,
На ласку, на любовь и даже на обман. 

Так что мама была права. Конечно, нельзя утверждать, что лагерная версия была первой, но непрофессионализм, по-моему, вполне чувствуется и в "официальном варианте", и очень этот текст не похож на другие стихи Матусовского.

Так что версия "городского фольклора" мне кажется более достоверной, а второй из приведенных текстов ближе к обычному приблатненному городскому романсу — с плохими рифмами (а то и вовсе без рифм) и сентиментально-слезливым надрывом. Так что, думаю, мама не ошиблась, услышав "конвойного" вместо "кондуктора".

Во всяком случае, мне хочется в это верить.