Всех, кто будет это читать, поздравляю с Новым годом. Пожелание — общее для всех. Чтобы в 2022 вернулась нормальная жизнь. Ну и, конечно, здоровья всем, чтобы можно было полноценно пользоваться благами этой нормальной жизни.

Хочу рассказать для поднятия настроения новогодний израильский анекдот.

Предварительно поясню, что 8-дневное празднование Хануки в Израиле обычно (хотя и не всегда) примерно совпадает с западным Рождеством и, соответственно, предшествует Новому году.

Самолет израильской авиакомпании Эль-Аль идет на посадку в Тель-Авиве. По бортовому радио звучит следующее объявление:

Уважаемые пассажиры, наш самолет совершает посадку в аэропорту Бен-Гурион. Просим всех пассажиров до полной остановки самолета оставаться пристегнутыми на своих местах и не включать сотовые.

Тех пассажиров, которые сидят на месте, поздравляем с Рождеством.

Тех пассажиров, которые толпятся в проходе и разговаривают по сотовым, поздравляем с Ханукой.

А тех пассажиров, которые лежат в проходе, поздравляем с наступающим Новым годом.

И я всех поздравляю еще раз с Новым годом. Кто бы в каком положении ни находился.

 

Как действует пропаганда

В России только что закончился судебный процесс. Девятнадцатилетний студент РГГУ Денис Юферов помочился по пьянке на какой-то стенд с фотографией ветерана войны и получил за это четыре года. По статье "реабилитация нацизма".

Ни дикий поступок этого придурка, ни не менее дикий приговор суда меня не сильно заинтересовали. Ничего принципиально нового. Придурков полно, причем отнюдь не только в России, и диких приговоров российского суда тоже хватает.

Меня заинтересовало другое. Этого молодого человека в прессе именовали блогером. Блогер он, правда, мелкий, всего-то около 500 подписчиков. Но, полагаю, что он достаточно хорошо представляет, за что его подписчики будут ставить "лайки". И он сообщил о своем деянии в инстаграме. Собственно, на этом и погорел. Кто-то из подписчиков, видимо, стукнул. Невозможно представить, чтобы власти отслеживали таких мелких блогеров — ресурсов не напасешься.

Доносчики были всегда. Тут тоже ничего интересного. Но мне стало интересно, что этот придурок захотел поделиться этим своим "подвигом", значит, полагал, что его подписчикам это понравится. Я давно подозревал, что молодых должно тошнить от "победобесия", от пропагандистских историй о "великой победе", которые раздаются из каждого утюга. И эта история, мне кажется, подтверждает мои подозрения.

Но урока из этого никто не извлечет. Как будто бы сказал Черчилль, главный урок истории заключается в том, что человечество необучаемо. А ведь все это тянется издавна, со времен СССР. В какой-то момент надоедливая, осточертевшая пропаганда делала свое дело, и сакральные до какого-то момента персонажи, события и истины становились предметом осмеяния.

Анекдоты о действующей власти существовали в СССР, наверно, всегда. В сталинские времена, люди, конечно, опасались их рассказывать, но я все же знаю одну частушку, дошедшую из тех времен:

Огурчики да помидорчики

Сталин Кирова убил в коридорчике.

В интернете обнаружил версию, согласно которой частушка эта появилась уже на следующий день после убийства Кирова, а автором ее был Николай Бухарин. Скорее всего, это миф, но, во всяком случае, во всех ссылках, которые я открывал, частушку относят к 30-м годам.

Других анекдотов о Сталине сталинского периода я не слышал.

А когда после смерти Сталина страх хоть и не пропал вовсе, но все же существенно уменьшился, анекдоты про власть зазвучали повсюду — начиная с хрущевских времен.

Анекдотов про Хрущева было множество, желающие могут найти их в интернете,

а я хочу вспомнить стишок о народных чаяниях после свержения Хрущева. Я запомнил его в таком варианте:

Товарищ, верь, придет она,

На водку старая цена,

И на закуску будет скидка -

Он же скинули Никитку.

Я хрущевского повышения цен на водку, правда, не помню. В то время я водку еще не пил, так что оно прошло для меня незамеченным.

Чаяния не оправдались, при преемнике скидки на закуску не было, а закусочный ассортимент усыхал не по дням, а по часам, водка же дорожала так, что Хрущеву и не снилось. Это-то я помню хорошо. Народ на этот безудержный рост отреагировал юмором висельников:

Было три, а стало пять - всё равно берём опять!
даже если будет восемь - всё равно мы пить не бросим!
передайте Ильичу - нам и десять по плечу.

Правда, заканчивалось это все же нешуточными угрозами:

Ну а если будет больше - то получится как в Польше!
ну, а если - двадцать пять - Зимний снова будем брать!

Только угрозы эти были пустые. Крах государства произошел вовсе не из-за повышения цен на водку, а из-за введения Горбачевым практически сухого закона, когда водку стало невозможно купить ни за какие деньги.

Короче, над действующей властью смеялись всегда.

Но были табуированные темы, над которыми смеяться считалось недопустимым.

Таких тем было в моем детстве три: революция и Ленин, а также Великая Отечественная война.

Но пришло время — и табу не стало. Мне кажется, что в значительной степени — из-за тошнотворной навязчивой пропаганды.

 

У моей мамы было чуткое ухо на слова. Я вспомнил об этом, когда на днях услышал песню "Сиреневый туман". Пел Владимир Маркин.

(https://www.youtube.com/watch?v=LYQeNG6Ra24)

Вот текст этой песни:

Сиреневый туман над нами проплывает
Над тамбуром горит полночная звезда
Кондуктор не спешит, кондуктор понимает,
Что с девушкою я прощаюсь навсегда

Ты смотришь мне в глаза и руку пожимаешь -
Уеду ль я на год, а может быть, на два
А может, навсегда ты друга потеряешь?
Еще один звонок, и уезжаю я

Последнее прощай с любимых губ слетает
В глазах твоих больших тревога и печаль
Еще один звонок, и смолкнет шум вокзала,
И поезд улетит в сиреневую даль

Я помню те слова, что ты мне прошептала
Улыбку милых глаз, ресниц твоих полет
Еще один звонок, и смолкнет шум вокзала
Еще один звонок, и поезд отойдет

Ты предо мной стоишь и слезы утираешь
Вернусь я через год, а может - через пять
Быть может, через год ты друга потеряешь,
А может, суждено нам встретиться опять

Песня эта была весьма популярна в 80-е. И мама, как-то услышав ее, сказала, что что-то здесь не то. Что дух песни не соответствует ее словам, что явно не по своей воле герой уезжает, и что вместо "кондуктора" явно напрашивается "конвойный".

И когда я вспомнил об этом теперь, мне пришло в голову порыться в интернете. Для начала, набрав в поисковике "Сиреневый туман", выяснил, что толком неясно, кто ее написал. Вдова поэта Матусовского утверждала, что текст написал муж еще в 1936, но уколлеги-современники говорили, что это вроде была похожая, но другая песня, с другими словами. Есть и другой претендент на авторство — сын композитора Михаила Липатова утверждал, что песню написал его отец в 40-е годы. Маркин, наиболее известный исполнитель "Тумана", рассказывал, что услышал кусок из этой песни в квартире Макаревича в исполнении Градского, и что это — "городской фольклор".. А еще до Маркина, в 70-е, эту песню записал Аркадий Северный. Короче, нет точных данных ни об авторе слов, ни об авторе музыки, ни о времени его появления.

А потом я ввел в поисковик "Конвойный не спешит, конвойный понимает" — и выскочил совсем другой, "лагерный" вариант.

Сиреневый туман над зоной проплывает.
Над тамбуром горит полночная звезда.
Конвой мой не спешит, конвойный понимает,

Что с девушкою я прощаюсь навсегда.

Ну что же ты стоишь и слёз не проливаешь.
Ещё один гудок, и поезд отойдёт.
Быть может, через год ты друга повстречаешь,
Быть может, через два свиданья час придёт.

Я не видал нигде подобных ей красавиц,
Лучистые глаза горели, как слеза.
И носик чуть курнос, и губки, словно бантик,
Каштана цвет волос и длинная коса.

А на прощанье я скажу тебе, родная:
"Кто не был в ИТК, не сможет так любить,
Кто не сидел в тюрьме, цену любви не знает,
Кто не был в нарсуде, не может нас судить."

Вот поезд отошёл, остался дым лиловый,
Всё это растворил сиреневый туман.
А ты стоишь одна, одна на всё готова,
На ласку, на любовь и даже на обман. 

Так что мама была права. Конечно, нельзя утверждать, что лагерная версия была первой, но непрофессионализм, по-моему, вполне чувствуется и в "официальном варианте", и очень этот текст не похож на другие стихи Матусовского.

Так что версия "городского фольклора" мне кажется более достоверной, а второй из приведенных текстов ближе к обычному приблатненному городскому романсу — с плохими рифмами (а то и вовсе без рифм) и сентиментально-слезливым надрывом. Так что, думаю, мама не ошиблась, услышав "конвойного" вместо "кондуктора".

Во всяком случае, мне хочется в это верить.

 

Кофе и сигареты

(продолжение)

А потом пришло время, когда мы начали пить кофе за границей.

Первый заграничный кофе очень запомнился. Это было в 1993 году, во время моей первой поездки в Израиль. Мы бродили по Иерусалиму под жгучим солнцем — это был сентябрь, когда в Израиле еще стоит жара. И как-то зашли в кафе. Заказали два кофе и пирожное — одно; я примерно представлял уже уровень израильских цен. Но счет оказался для меня некоторым шоком. Я представлял себе магазинные цены, а не общепитовские. Правда, пирожные в израильских кафе огромные, на двоих вполне хватает.

Не помню, сколько я тогда зарабатывал в рублях. Это же были годы дикой инфляции, цены росли буквально на глазах. Но и зарплату в нашем бюро переводов повышали постоянно, чуть ли не ежемесячно, так что она шла примерно вровень с инфляцией. К концу этого безумного времени я зарабатывал миллионы рублей, и за зарплатой ходил с портфелем — пятитысячные купюры появились не сразу. А в период, когда счет шел еще не на миллионы, а на тысячи, но деньги оставались старые, советские, зарплату нам как-то выдали трешками, и портфель оказался набит преизрядно.

Так вот, в 93 году я зарабатывал где-то 250, а иногда и 300 долларов (если подворачивалась большая работа по "срочному" тарифу). По тогдашнему времени это было очень даже хорошо для наемного работника, у которого нет своего бизнеса, и который не ворует. Хорошо — по российским понятиям. А здесь, в Израиле, две чашечки эспрессо и пирожное обошлись нам в 16 шекелей. По тогдашнему курсу — около 8 долларов. Примерно мой дневной заработок (я работал тогда без выходных и с утра до вечера).

Кофе был отличный (по российским тогдашним меркам, и пирожное замечательное). Но удовольствие было сильно подпорчено осознанием того, что на международном уровне мы просто нищие...